Кто должен следить за такими потенциально опасными людьми? Как работает система психиатрической помощи в Оренбуржье? Почему для принятия каких-то мер на государственном уровне нужно ждать, «пока гром не грянет»? На эти и другие вопросы ищем ответы вместе с Лилией ГРАЧЁВОЙ, врачом-психиатром станции скорой медицинской помощи Орска.
Всё по закону
- Лилия Валеевна, если взять случай в Нижнем Новгороде, возможно ли что по Оренбургу, Орску или ещё какому-то нашему населённому пункту беспрепятственно ходит больной шизофренией человек, способный на массовое убийство?
- Конечно, возможно. И здесь я сразу скажу, что, по-моему мнению, к трагедии в Нижнем привело то, что там плохо отлажено межведомственное взаимодействие при работе с такими людьми. Объясню на примере. Когда есть заявление о том, что хронический психически больной человек начинает неадекватно себя вести, то участковый имеет право вызвать психиатров. Обычно заявление поступает от соседей или родственников, и полицейские сразу связываются с нами. В Орске это отработанная схема взаимодействия. Затем работаем строго по «Закону о психиатрической помощи и гарантиях прав при её осуществлении». Если человек неадекватен и может нести угрозу жизни и здоровью окружающим и своему собственному, тогда врач берет на себя ответственность и принимает решение о проведении освидетельствования без согласия пациента. Если нужно, пациента госпитализируем, но решение об этом уже принимает мировой судья на основании заключения специальной медицинской комиссии.
- Есть мнение, что такая довольно сложная процедура недобровольной госпитализации создаёт некоторые препятствия, из-за которых действительно опасных людей трудно изолировать от общества.
- Не соглашусь. Если всё делать по закону, соблюдая все предписания, то нет никакой трудности поместить человека в стационар. Причём туда попадают именно те, кто действительно в этом нуждается, потому что освидетельствование проводят врачи, решение о госпитализации тоже принимают медики, а судья, по сути, должен либо согласиться с их доводами, либо нет. Скажу сразу, обычно судьи встают на сторону медиков.
Некому следить
- Что касается таких «бомб» замедленного действия, как новгородский Белов, как следить за такими, как он, которых в народе прозвали небуйными?
- Это действительно проблема, потому что контроль за такими пациентами ведёт участковый психиатр. Они должны регулярно приходить на приём, и если кто-то не явился, к ним должна пойти медсестра и проведать, как дела, уговорить на посещение врача. Но сейчас всё труднее следовать этой схеме, потому что работать некому. Я бы сказала, что ситуация в психиатрии точно такая же, как и во всей медицине в целом. У нас нет кадров, закрывают стационары, а в тех, которые оставляют, сокращают количество коек. А потому и следить за сложными пациентами становится всё труднее. Только представьте, в Орске на два отделения работает один психиатр, а это 100-120 пациентов. Нагрузка невероятная, да и уследить за всеми он просто физически не успевает.
- Следовательно, мы могли получить точно такую же трагедию, как и в Нижнем Новгороде?
- Вполне. У меня у самой был наглядный пример на практике. Среди ночи наша бригада отправилась на вызов - в одной из квартир Орска разбушевалась семейная пара наркоманов. Когда мы приехали, то увидели, что в квартире пятеро (!) детей. Самому младшему год, старшему 10 лет. Мать под действием «солей» начала крушить мебель, разбила все лампочки. Даже не представляю, что могло произойти с детьми, если бы нас не вызвали. В итоге в три часа ночи врачи скорой помощи собирают всех малышей и отвозят в детскую больницу. И здесь возникает вопрос – куда смотрят органы опеки? Это как раз то межведомственное взаимодействие, о котором мы уже говорили. Врачи и полиция в этом случае свою работу выполнили, чего не могу сказать про опеку. Из-за этого мы могли получить не меньшую трагедию, чем в Нижнем. Я до сих пор не знаю судьбу этих детей, неизвестно, вернули их в эту семью или нет.
Реанимировать психиатрию
- Как можно исправить ситуацию?
- Нужно повышать престиж врачей в целом и психиатров в частности. Сегодня завлечь молодёжь в психиатрию практически невозможно. Во-первых, наши зарплаты несоизмеримы с нашей работой. Ведь психиатры сталкиваются с угрозами для собственной жизни, плюс эмоциональное выгорание - если бы вы знали, на что приходится смотреть во время вызовов? Раньше мы получали надбавку в 25% за вредность. Сейчас от неё оставили максимум 10-13%. Из-за того, что нет «вредного» стажа, мы не можем выйти на пенсию раньше.
Ещё один момент - подготовка кадров. Раньше в психиатрию попадали только после жёсткого отбора, кто попало, сюда не шёл. Ведь наша специальность, это интеллектуальная профессия. Ставить диагнозы мы можем только на основе наблюдения за поведением и состоянием пациента, того, что ты видишь и слышишь, а потом нужно грамотно это описать. Один мой коллега говорил, что психиатрия - это не совсем медицина. Она сродни литературе, потому что мы должны верно изложить свои наблюдения.
Нам нужна реабилитация психиатрии, чтобы никто не боялся ходить к врачу, если его одолевают страхи или тревоги. Предупредить ведь всегда легче, чем лечить.
Анна Жураковская: О журналистской этике и методах сбора материала 
Без «зелёнки» и градусника. В детских садах запретили работать медсёстрам 
Пока полиция бездействует, оренбурженки пропадают без вести 
Для кого работают благотворительные организации? 
Елена КАЛОШИНА: Наши люди на такси в булочную не ездят!