За тарелку затирухи. Сколько стоил детский труд?

Защемило сердце

Потомки тамбовских дворян-однодворцев, поселившихся в селе Студенцы Саракташского района, к началу войны внешне уже не отличались от остальных жителей. Отец работал в сельсовете, мать растила четверых детей. Мария Гавриловна вспоминает жаркий июньский день… Ребятишки играли во дворе в мяч. Вдруг по радио голос зловещим тоном объявляет начало войны. И хотя сами они часто играли в «войнушку», детское сердце защемило. Все плакали, в дома тут же пришли повестки.  

Зимой десятилетняя Маша и трое её братьев 12, семи и пяти лет провожали на станцию папу. С мешком за плечами он обернулся, чтобы последний раз махнуть родным, и дети закричали… Боялись, что больше не увидят его. Отец оставил им мешок пшеницы.

На второй год войны начался большой голод. У Щукиных запасов не было - не работники колхоза. Пришла весна, ребятишки идут в поле и ищут незамеченные кустики картошки. Найдут три-четыре гнилые и несут домой, бросят на примус, испечётся чего-нибудь и едят. Ловили рыбу, жарили и жевали прямо с костями. Спасал лес. Кормились и заготавливали наперёд смородину, малину, вишню, боярышник.

Куски от свиней

- Наберем ведёрко черемухи за озером, идём на станцию. В поезд нас не пускали, встанем на ступеньки, держимся и едем так 25 километров до Саракташа. Закроем глаза - страшно невозможно. Там продадим стаканчик ягоды, купим кусочек хлеба, ложечку мёда и обратно едем, - рассказывает Мария Трофимова. - Я нянькой была, чтобы только затирухой накормили. Полы мыли, дрова таскали, картошку копали, ходили нанимались, лишь бы нам дали кусочек хлеба.

Ветеран гордо подчёркивает, что за время войны не закрылся ни один колхоз. Мужчин в заменили девушки и женщины, они работали на тракторах, выращивали и собирали урожай и отправляли его на фронт.

- Дети тоже трудились в поле. Дадут нам деляночку, простирающуюся до горизонта, и мы её полем голыми руками, а картошка вся в колючках. За нами идут и смотрят: если что не так, отправят обратно исправлять. А в обед дадут затируху и всё, - вспоминает Мария Гавриловна.

Девочки и мальчики собирали тяжёлыми вёдрами зерно в мешки и отвозили на быках на элеватор, а оттуда по ленте урожай поступал в товарняк. В тёмном вагоне Маша с детьми и женщинами «отлопачивала» по углам зерно. Выходили из него чёрные… Зато наевшиеся этой грязной пшеницей. Мария Гавриловна удивляется, и ведь никто не болел.

- Спрячем в носочки немножко. А на дороге уже встречает милиционер: за такую горшню давали 10 лет, - делится сокровенным ветеран. - А мы лесом обходили. Принесём домой, мама истолчёт, сварит с травой и накормит остальных.

Но были и те, кто хорошо жил в эти суровые годы. Их сосед заведовал мельницей. Так вот его жена пекла хлеба - на всю улицу пахло… Свиньям она относила полное ведро с остатками хлеба. Ребятишки Щукины через плетень следили за ней голодными глазами. Не удержались, как только хозяйка отошла, побежали, схватили с земли у свиней эти куски… В этот момент вернулась женщина и заверещала: «Чтобы холера вас взяла». А мама стоит на крылечке и плачет.

Самое страшное воспоминание, когда заболела мама. Той зимой 1943 года было очень холодно, волки переели всех собак в селе. Женщина слегла с брюшным тифом, осложнение пошло на лёгкие. Сельчане бросили семью помирать. Ходила только тётя Саня. Однажды она подозвала её, в предчувствии смерти, благословила детей и велела отдать их в приют. Вскоре с температурой под 40 слегли Маша и двое братьев.

- Вши полчищами съедают. Лежим в тулупах на полу. Топить печку некому. Углы промёрзли! Брат обо всём написал письмо отцу на фронт. Вскоре пришёл ответ в райком: «Тыловые крысы, приеду в отпуск и расстреляю». После этого прислали врача и медсестру, - говорит ветеран.

Их помыли в бане, подстригли, продезинфицировали карболкой. Тут и старший брат заболел. За ними ухаживала соседка. Она зарезала овцу и начала понемногу откармливать ребят. Они уже поднялись, а мама всё не вставала. Ночью ей стало очень плохо, и Маша пошла с рецептом в два часа ночи, проваливаясь в сугробы, за американским лекарством. Мама выжила.

- Какая учёба? Сидим, а есть хочется. Помогала соседке-татарочке, а она меня подкармливала то хлебом, то семечками.

Отец дошёл до Берлина. Осенью 1945 года вернулся с орденом Красной звезды домой. Мама доила корову, прибежала соседка: «Андреевна, ты что доишь, муж вон едет!». Женщина выбежала, как увидела, так в обморок и упала.

- И началась проза жизни. Всё, что мы производили, под метлу отправляли. Папа работал в райпотребсоюзе и мог раз в месяц выписать килограмм пшена. Мама бросит две ложки и траву, сварит, и едим. Послевоенное время было очень тяжелое, - рассказывает Мария Трофимова.

«Вы красивая!»

Маша Щукина закончила геолого-географический факультет Чкаловского пединститута. Несколько лет девушка отработала в Черноотрожской школе. Её ученики занимались в пошитой ею спортивной форме. Учительница вела большую общественную работу. Скоро она вышла замуж за офицера Николая Трофимова. То, что знала по географическим картам, увидела вживую. Они жили в разных точках страны, в Германии. Мария Гавриловна никогда не оставляла преподавание. В 1978 году вернулись в Чёрный отрог. Дочь вышла замуж за сына земляка Виктора Черномырдина. Так их семья стала ещё больше. Марии Гавриловне и Николаю Ивановичу уже за 80. Летом они в большом доме в родном селе занимаются огородом, садом, растят внуков. Мария Трофимова написала книгу о Студенцах (пока нет средств на её издание), ездит в лагерь «Светоч», общается с ребятами, помогает тем, кому нужна поддержка, учит ребят вязать.

- Мы уже в таком возрасте, что если ляжем, уже не встанем, - делится она. - А работы всегда хватает. Рядом с молодёжью мы чувствуем себя молодыми.

Супруги бодры, что забываешь об их возрасте. Прав тот мальчик из «Светоча», который после рассказа Марии Гавриловны о годах в тылу и цене победы, сказал ей: «Вы не старая, вы красивая!».

Смотрите также:

• За Зину и за Таню! С именем жены и дочери на устах командир бежал в атаку →
• Как выживали дети войны. Почему они бегали в детдом и хотели там жить? →
• Доктор-писатель. Держаться! Сколько Бог дал – будем держаться! →