Почему из Оренбуржья убегает талантливая и предприимчивая молодёжь?

В первую очередь речь идёт о внутренней миграции, то есть переезде людей внутри России. Только за 9 месяцев года чистый отток составит порядка 5000 человек, что является своеобразным антирекордом с 2010-го года…

В чём же причина того, что люди покидают свою малую родину, предпочитая обосновываться «на чужбине»? Кто приезжает к нам вместо выбывших? Наконец, чем грозит региону подобная тенденция? Об этом нам рассказывает гость нашего номера, автор доклада на всероссийской конференции по вопросам миграции, профессор МГЮА, доктор философских наук Марина СОЛОДКАЯ.

Экономический «магнит»

- Марина Станиславовна, подобный миграционный отток людей - это тенденция или разовый «всплеск»?

- К сожалению, тенденция. Мы проводили исследования, и они наглядно показывают - с 1996 года с другими регионами России Оренбургская область имеет устойчивое отрицательное сальдо миграции. Проще говоря, от нас уезжает больше людей, чем приезжает из других территорий. В среднем, если говорить о цифрах, за 2004 - 2009 годы чистый отток (то есть количество уехавших минус число прибывших) составила 6500  человек. Но в последние годы отток усилился: из области в другие субъекты РФ выбывает в среднем за последние 5 лет 14500 человек, что почти в два раза больше численности тех, кто прибывает к нам.

- Речь, я так понимаю, идёт именно о внутренней миграции, то есть о тех, кто не покидает пределов страны, а лишь переезжает из региона в регион?

- Совершенно верно. 86,5 % уехавших - это именно те, кто не покинул страну, а лишь переменил место жительства.

- Но чем может грозить внутреннее перемещение людей? Это же вроде как нормальный, естественный процесс…

- Конечно, сама по себе мобильность населения - это неплохо. Но давайте проанализируем ситуацию в нашей области. Беда ведь в том, что уезжают за хорошей жизнью молодые, самые активные и предприимчивые. Они стараются обосноваться в основном в соседних регионах: Самарской области, Татарстане, Башкортостане. И, кончено, Москве. Эти субъекты привлекают к себе более динамичной и высокоразвитой экономикой, более высоким уровнем жизни. Города-миллионеры этих регионов представляют человеку более широкий выбор на рынке труда. А наша область не может дать им таких возможностей.

Культурный код

- А кто приезжает взамен?

- Вот тут-то и кроется вторая часть проблемы. Уезжает в основном городское население, а замещает его - село. Посмотрите, сколько у нас брошенных деревень, «жертв урбанизации». Люди тянутся в город ровно по той же причине, по которой из Оренбурга уезжают в Москву и Самару: за лучшей жизнью, более высокими заработками.

В свою очередь, на село идёт поток мигрантов из республик Средней Азии. И как мы видим, на территории нашего региона в последние десять лет происходит постепенная замена некогда многочисленных европейских этносов (немцы, украинцы, белорусы, мордва, чуваши, евреи) на азиатские этносы, проживающие в Средней Азии (узбеков, таджиков, киргизов, туркмен, корейцев) и этносы Закавказья (армяне и азербайджанцы).

При этом особенно тревожна ситуация с миграцией женской. Если мужчина, как правило, приехал и уехал, то женщина везёт с собой детей и старается навсегда закрепиться в России. Более того, пока мужчины работают на стройках и иных объектах, женщины - мигрантки занимают низкооплачиваемые места, на которые коренные жители не идут. Это санитарки, учителя, воспитательницы детских садов… И вот мы уже на селе имеем потенциально проблемную точку: учитель, не знающий досконально русского языка, носитель иной культуры… Школьные классы, где на одного ребёнка - коренного жителя - три-четыре ребёнка-мигранта. Таким образом создаётся прямой путь к формированию этнических анклавов на территории Оренбургской области, эдаких «чайна-таунов». Что в итоге будет способствовать усилению этно-конфессиональной напряженности в Оренбуржье.

Парижский синдром

- Что, по-вашему, будет ждать Оренбуржье в среднесрочной перспективе?

- Если миграционная политика не изменится, то во-первых, отсутствие квалифицированных кадров и вообще экономически активной прослойки населения приведёт к спаду в экономике. Собственно, дефицит кадров уже наблюдается, и это не секрет. Дети приезжих же из азиатских республик не смогут заменить тех, кто уехал. Ведь зачастую, они вообще не учатся в школах, или учатся из рук вон плохо. Часто втягиваются в попрошайничество или работу на рынках. Из них уже не будет грамотных специалистов.

В дальнейшем, когда это поколение детей подрастёт, мы вполне можем столкнуться с «парижским синдромом», то есть погромами, которые регулярно устраивают дети приезжих на окраинах французской столицы. Там уже сейчас есть целые районы, которые не контролирует полиция и где коренному французу находится небезопасно.

Собственно, первые признаки такого «маргинального бунта» мы уже наблюдаем - это, в частности, беспричинные поджоги машин. В Париже начиналось всё примерно так же.

- Областные власти что-то могут сделать, чтобы остановить этот процесс?

- Конечно, главный вектор задаёт федеральный центр. Москва, как гигантский «пылесос», втягивает ресурсы регионов - финансовые, человеческие. И противостоять этому очень сложно.

С другой стороны, нельзя сказать, что у регионов вообще нет никаких возможностей для того, чтобы как-то регулировать проблему «вымывания» кадров и замещения их неграмотными мигрантами. Наглядный пример - Алтайский край. Посмотрите - он удалён от Москвы на 4000 километров, там нет нефтегазовых залежей, казалось бы - совершенно бесперспективный регион. Но в то же время он входит в десятку лучших по индексу инновационной предпринимательской актичности. Буквально «с нуля» там создаётся мощный биохимический и фармацевтический кластер. Туда реально едут люди, чтобы развиваться и зарабатывать. Да, согласна - это не Москва и даже не Самара. Но тем не менее, есть хотя бы вектор развития и перспективы.

А если заниматься лишь эксплуатацией недр и разводить руками, то да, никаких перспектив, кроме скважины и трубы, у региона не будет. 

Смотрите также:

• О межнациональных отношениях, власти и оренбургской толерантности →
• Антикризисные программы правительства будут готовы только в марте →
• «Пытаемся сохранить, что осталось». Чем занимается Институт степи →