22 сентября 1875 г. в канцелярии Оренбургского губернатора было заведено «Дело по предложению Оренбургского генерал-губернатора о разрешении правителю канцелярии попечителя Оренбургского учебного округа, титулярному советнику Евфимовскому-Мировицкому издавать в г. Оренбурге еженедельную политико-литературную газету под названием «Оренбургский Листок».
Программа издания, как пишет в своей статье Александр Старых «Оренбургский Листок» – первая частная газета Оренбургского края: темы, жанры, авторы, аудитория», выглядела следующим образом: «1) статьи, касающиеся изучения местного края в историческом, статистическом, этнографическом и торгово-промышленном отношениях; 2) хроника или местная летопись: известия о происшествиях местных, разные сообщения и опубликованные правительственные распоряжения, касающиеся общественной жизни Оренбурга и Оренбургского края; 3) фельетон: очерки местных нравов и разные другие мелкие беллетристические статьи в прозе и стихах; 4) разного рода объявления и справочные сведения по частям (торговой, промышленной, железнодорожной и т.п.); календарные сведения, а также метеорологический бюллетень».
1 января 1876 г. вышел первый номер «Оренбургского Листка». В номере было четыре страницы текста в четыре столбца. С 1876 года газета выходила еженедельно, а с 1884 – ежедневно. Редактор-издатель И. Евфимовский-Мировицкий.
В течение января 1906 газету удалось использовать местной социал-демократической организации. Начиная с № 13 (по № 39) в газете на первой странице печаталось объявление «От редакции», в котором указывалось, что «новая редакция поставила себе задачей освещать нужды края с точки зрения интересов рабочего класса». В газете пропагандировались взгляды революционной социал-демократии на историческую роль пролетариата. . В № 22 перепечатан памфлет М. Горького «О Сером». В передовой статье № 23 разъясняется содержание девиза «Пролетарии всех стран, соединяйтесь
Последний, 39-й, номер газеты вышел 18 февраля 1906. «Листок» был запрещен. Вместо него в течение февраля — марта выходила газета «Наш край» (№№ 1—25).
Беседы с читателем
Говоря о жанровых предпочтениях «Оренбургского Листка», необходимо отметить особую роль фельетона.
Учитывая то, что программа «Губернских ведомостей» не допускала на страницы газеты беллетристику ни под каким видом, фельетон «Оренбургского Листка» прозвучал громом среди ясного неба. Оренбургские аборигены впервые вдруг увидели себя персонажами беллетризированного факта. Надо сказать, что фельетонное отражение понравилось далеко не всем горожанам, но зацепило оно при этом всю читающую публику.
Cамым жёстким пером фельетониста в «Оренбургском Листке» обладал С. Барбачёв. Фельетоны С. Барбачева носили общее название «Картинки с натуры». В одном из них (№ 44 за 1876 год) С. Барбачев пишет: «У нас есть дума, образованная на новых началах, вступившая во второе четырехлетие своего существования, но сказать о ней пока нечего. Во-первых, потому, что мы не видим плодов ее плодотворной деятельности, да это и не дело фельетониста, а во-вторых, потому что там царит подавляющая скука и вялость, способная раздражить, а не насмешить».
Барбачев часто пишет фельетоны о городе Обдорске (легко угадывается Орск!). Например, о том, как премудрый член городской управы, он же и казначей, будучи большим любителем пельменей, вывел тайком в графе казенных канцелярских расходов статью «на пельмени».
И хотя придумывал Барбачев для своих персонажей фамилии вполне фельетонические – Хапалкин, Хваталкин, Мигайглазкин, Тишка Толстобрюхов, Обиралкин, Обдиралкин – каждый раз приставляя их к новому герою, обиженные каждый раз узнавали себя. Реакция затронутых фельетонистами персонажей подчас была очень болезненной.
Уже в скором времени фельетон «Листка» стал играть важнейшую роль в общественной жизни Оренбурга, всколыхнув «сонный город» (по выражению Н. Оглоблина: Оглоблин Н.Н. Сонный город / Н.Н. Оглоблин // Ист. вестн. – 1901. – № 10), а саму газету к концу третьего года издания поставив на грань закрытия: «К обычным тяготам дела прибавились ещё новые напасти – судебные преследования с целью не только обидеть нас всякими карами писаного правосудия, но и сгубить газету до конца. Не шутя, говорим: перед судом заявлено было требование - закрыть «Листок» навсегда!» (ОЛ, 1878, № 52).
В 1879 году в Оренбурге случился страшный пожар. Сгорела большая часть города и вместе с ней дом редактора и издателя «Оренбургского листка», находившийся в районе нынешней улицы Пролетарской. Погибла при этом и редакция, и типография. Стало ли это частью общей беды, или так расправились с Иваном Ивановичем Евфимовским-Мировицким за фельетоны – доподлинно неизвестно. Если все же предположить второе, то у поджигателей были все причины считать, что под маской ненавистного им Барбачева (а, скорее всего, они точно это знали) скрывался сам Иван Иванович. Сам Евфимовский-Мировицкий, который руководил своей газетой до конца жизни в 1905 году, на двадцатипятилетии «Оренбургского листка» в 1901 году признавался, что «был и редактором, и издателем, и типографом, и корректором, и автором… собственной газеты».
Однако прямых доказательств того, что редактор и был тем самым Барбачевым на данный момент нет.
Мы предлагаем вашему вниманию лишь несколько цитат из фельетонов «Оренбургского листка того времени».
***
Исповедь фельетониста
Читатель дорогой, все, чем я вас обидел,
Все, чем кого из вас я оскорблял,
Простите мне теперь; быть может, я не ведал
Сам тех глупостей, какие натворял.
Но если поделом кому бы и досталось
Не в бровь, а прямо в глаз попавшею строкой,
Забвенью пусть предаст фельетониста шалость
И на нее пускай махнет только рукой.
Но, чтобы довершить мое здесь покаянье,
Прощенья у вас я искренне прошу.
За все, что написал для этого изданья,
За все, что впредь я напишу.
А дабы облегчить вам формулу общенья
И индульгенций самим не сочинять,
Решаюсь я теперь для самообличенья
Сам всех своих грехов подробный список дать.
Их счетом семь, как семь и фельетонов,
Что здесь, в «Листке», я, грешный, поместил.
Об одном молюсь – на милость нет законов,
Чтобы читатель мне все семь их отпустил.
22 февраля 1876 год
***
… А, не в укор будет сказано, много еще в нас азиатчины! Вот, например, живи я в городе европейском, культурном и не бился бы теперь как рыба об лед, придумывая и выжимая раз в неделю маленький фельетон, который, живя в Оренбурге, не знаешь, чем наполнить, ибо никак не можешь примениться ко вкусам читателей, ругателей и редких почитателей своих. Приходится писать на авось, то есть выезжать на излюбленном всероссийском коньке: «авось», «небось» и «как-нибудь».
Воспользуюсь, однако же, постом как таким временем года, которым всего приличнее занимать публику невинными зрелищами, и попробую по примеру прошлых лет показать ей несколько «диких людей». Смею думать, что публика за меня на это не посетует, так как я убежден в том, что и мои «дикие люди» возбуждают в обществе ничуть не меньший интерес, чем возбуждает его в нем «дикий человек», несколько лет назад посетивший Оренбург, тем более, что и разница между моими «дикими» и «привозным» весьма незначительная: тот ел сырую курицу с перьями, а эти, правда, сырой курицы не едят, но дикостью своих поступков и суждений мало отличаются от пресловутого дикаря. «Дичь» же они не только едят, но и несут всегда.
Кажется, что может быть проще и доступнее человеческому разумению, на всех ступенях развития его ума, как последний акт драмы, именуемый жизнью, - смерть! Но в действительности оказывается, что в иных случаях и этот акт не вразумляет «дикого человека», особенно власть имущего…
Старожил. «Картинки с натуры». 27 февраля 1877 год
***
На бульваре
Наконец лето вступает в свои права, то есть, виноват, я не то совсем хотел сказать: лето, собственно говоря, и не думает вступать в свои права, но зато летние гулянья, несмотря на холодные вечера и ночи, процветают. У нас гулянья назначаются аккуратно, по нескольку раз в неделю, на бульваре и в саду коммерческого собрания. Не думаете ли вы, читатель, что эти места увеселений не посещаются публикой? Напротив, публика хоть и поеживается от холоду, но в урочный час обязательно показывается и тут и там; гуляет чинно, сонливо и скучно до тошноты. Все как будто бы собираются сюда не ради развлечения, а ради какого-то унылого, глубокомысленного раздумья…
Старожил. «Картинки с натуры». 30 мая 1876 год
***
Сколько раз давал я себе слово – не писать более фельетонов – и всякий раз надувал себя и читателей, которые думали, что от меня отвязались. Вообще не следует ничего давать самому себе или даже какой-либо части самого себя. Могу подтвердить это фактами. Гражданин N дал волю своим рукам и поплатился своими боками. Госпожа N дала волю своему язычку и прослыла сплетницей на весь город.
Тем не менее, столько раз нарушал свое обещание не фельетонничать, а хочу быть последовательным и сфельетонничаю еще раз.
Но ради самого Бога, скажите мне, музы древние и новейшие, о чем мне беседовать в моих фельетонах?
Музы молчат – и хорошо делают: благой пример всему прекрасному полу на всем земном шаре.
Но мне, представителю пола не прекрасного, от этого не легче, и я обращаюсь с просьбой к самому Аполлону и прошу его ниспослать мне дух пустословия хоть на 2-3 фельетончика.
Аполлон, разумеется, обижается, что к нему обращаюсь с такими пустяками, указывает мне перстом на землю и говорит: «Гнусная козявка, пресмыкающаяся в пыли земной, как осмеливаешься ты нарушать мой покой своими глупыми просьбами!»…
6 июня 1876 года
***
- Здравствуйте, дорогой читатель! Каково поживаете? Давненько я не беседовал с вами, да так давненько, что я чаю, вы соскучились обо мне. Знаю-знаю, что вы меня поругиваете, а всё-таки почитываете, да еще с каким смаком! Мне так вот и представляется, как вы каждое воскресенье дрожащими руками нетерпеливо развертываете нумер «Листка», затаивши страх за себя и радость за ваших неприятелей в том дружеском предположении, что авось кто-либо из них попал в «Картинки»?! Но увы, нумер развернут, «Картинок» нет, и вы, искренне досадуя, говорите: «Опять нет фельетона».
Я совершенно верю искренности вашей досады, потому что знаю вашу слабость – позлорадствовать и поглумиться над ближним и посудачить на его счет, лишь бы сами, читатель, не были задеты…
«Картинки с натуры», 1876 год
***
В №21 «Оренбургского листка» мы прочли, что оренбургское станичное правление напечатало объявление, в котором изложена сущность приговора общества оренбургской станицы, поставленного 30 апреля; прочли и самое объявление, послужившее фельетонисту «Оренбургского листка» г. Барбачеву поводом изощрять свое остроумие не только на обществе оренбургской станицы, но и на всем сословии оренбургского казачьего войска.
Сколько ни не милы г. Барбачеву форштадтские казаки, сколько не раздражает его одно название казачьего форштадта, но г. Барбачеву не следует забывать, что и фельетонисту не должна быть чуждой правдивость и что необходимо быть хорошо знакомым с тем, о чем берешься говорить, в особенности печатно, а это г. Барбачев или забывает, или знать не хочет. Попалось ему объявление оренбургского станичного правления, он и рад: слава Богу, есть из чего выкроить чуть ли не целый фельетон, да еще забористый, в котором остроумием блеснуть можно, и насчет ненавистных казаков прогуляться, не знакомясь хорошенько с предметом: стоит с казаками церемониться! А если бы прежде чем разразиться над казаками такой филиппикой, г. Барбачев потрудился ознакомиться с постановлением общества оренбургской станицы, то увидел бы, что оно не воспрещает совершенно въезда в свои луга, а только требует, чтобы в них не ездили без дозволительного билета от станичного направления…
«Заметка по поводу фельетона». 5 июня 1877 года
***
Да, спят молодцы наши думцы,
Лишь чуткие к нуждам своим,
И зова рассыльного слышать
Не хочется более им…
Встает голова в заседанье,
Считает он гласных ряды,
Потом говорит: до свиданья…
Отсрочим опять, до среды.
Барбачёв, 1876 год
***
Были у Лиходеева, купца, года три тому назад закупки большие скота у киргизцев и расчет с ними совсем у них был тогда же закончен. Только нынешним летом покажись Лиходееву, что мало он с киргизов баранов получил… И давай он придумывать, как этих самых поставщиков попринадуть. Ну и придумал же, леший его заешь, ловко…
«Из дневника оренбургского старожила», 1876 год
Оренбуржцы обсуждают «Пятьдесят оттенков серого». Обзор социальных сетей 
Анна Жураковская: О небожителях и звонках в студию 
«Лица города», 13 -19 января: О споре газеты, ТВ и всемирной паутины 
Зов крови. Гадкий или не гадкий я? 
Анна Жураковская: О журналистской этике и методах сбора материала