В 1986 году на Чернобыльской атомной электростанции взорвался энергоблок.
- Владимир Владимирович, как вы попали в число ликвидаторов аварии?
- Я тогда служил в Димитровграде Ульяновской области, хотя сам я родился в Оренбурге. В 1983 году я окончил Волжское высшее военное училище, а в 1986- м, когда мне было 24 года, отправили ликвидировать аварию. Перед этим вызвали к руководству, спросили, есть ли дети, а у меня дочь уже родилась, сказали: «хватит тебе детей» и я уже на следующий день поехал сначала в Киев, потом на станцию «Тетерев» для распределения и т.д. Приехали мы во второй партии с 5 августа по 18 октября. Сначала неделю жили в населённом пункте ПГТ Иванков в пятидесяти километрах от Чернобыля, но неудобно было добираться до места аварии и нас перевели непосредственно в Чернобыль. Все знали, на что идут, конкретно не думали конечно, чем обернётся, но в общих чертах понимали. Да и военных учили служить Родине, поэтому сомнений ехать или нет не возникало.
- Вы помните свои первые впечатления, после прибытия в зону поражения?
- Первое впечатление о Чернобыле у меня связано с тем, что в столовой была огромная как поднос тарелка, полная таблеток с йодом. Мы с сослуживцами были очень удивлены тому, что их необходимо принимать каждый день. Оказалось, что это было необходимо для профилактики болезни щитовидной железы. Потом, конечно, поднос убрали, потому что все привыкли к этой необходимости. И ещё один случай: знакомый подарил мне прибор измерения радиации - войсковой дозиметр. Однажды другой мой товарищ для интереса попросил показать прибор, я его достал из кармана и отдал ему. Он подумал, что аппарат сломан, потому что стрелка на нем зашкаливала. А это, кстати, были не Чернобыль и не Припять, а «Голубые озёра», там были детские лагеря когда-то, а стояли мы рядом с обычными кустами, а радиация зашкаливала уже там.
Возле стены - без спецкостюма?
- В чём заключалась ваша работа ликвидатора?
- Я был заместителем командира роты по политической части. Моя служба была связана с деятельностью бетонного завода. Производили в сутки 5000 кубометров, при том, что обычная норма примерно 100 «кубов». Материал шёл как раз на возведение саркофага. Работали круглосуточно, сначала в три смены по 8 часов, потом в две по 12. Всего было три завода. При производстве летало много цементной пыли, которая оседала в лёгких. Делали «тяжелый бетон», он жидкий, как вода, но, его технические характеристики были необходимы для консервации станции.
- Вы были на месте аварии?
- Там я тоже работал. В числе ликвидаторов были солдаты срочной и сверхсрочной службы. Они же завозили графитовые плиты под реактор. Мы работали в обычной полевой форме, специальных костюмов, защищающих от радиации, как сейчас, не было. Были просто полевые комплекты афганской формы, мы меняли их, конечно. Случалось, что при разрешённой норме работы у стены в 15 минут, мы отработали 25, приходилось разбираться. Ликвидаторы принадлежали министерству среднего машиностроения, потом переименовали в Минатомэнергопром, станцию строили гражданские, а ликвидировать последствия аварии на ЧАЭС пришлось по большей части военным.
- Расскажите о том, что еще произвело на вас впечатление?
- Был случай с упавшим вертолётом. Момент падения я не видел, только разбитый аппарат. Там стоял кран, а вертолёт, который обрабатывал крышу, зацепился за трос и упал, погибли четыре человека: три члена экипажа и прапорщик, его фамилию я не помню, который просто сел туда прокатиться.
Потом мы ставили противовесы, чтоб заменить трос, а кран стоял рядом со стеной саркофага. Это были непредвиденные работы, но мы их выполнили. Были и другие «непредвиденные работы», например, приходилось сбрасывать осколки с крыши станции. Робот, которого нам для этих целей дали японцы, мы его прозвали «Вася», проработал минут пятнадцать, и его «убило» радиацией. Тогда в дело вступил обычный русский солдат с лопатой наперевес. А «Вася» так и стоял на крыше мертвым грузом, его потом сняли.
Что помогло ликвидаторам?
- Что помогло так быстро законсервировать АЭС?
- Главным, что помогло законсервировать так быстро реактор, были взаимовыручка и строгое подчинение командирам. Моральное состояние там было хорошим, страшно только первые полчаса, потом привыкаешь.
- Есть ли у вас награды за ликвидацию?
- Наград у меня много, есть медаль «За боевые заслуги» и на Доске почёта в Чернобыле моя фотография была и обо мне написали в книге «Советские военные строители», но настоящими героями я считаю те два пожарных расчёта, 28 человек, которые первыми прибыли на Чернобыльскую АЭС в день трагедии. В течение трёх недель все они скончались от лучевой болезни, которая протекает мучительно. Эти люди отдали жизни, чтобы авария не приобрела еще больше последствий. Хоронили их особым образом, в цинковых гробах и тоже заливали бетоном, потому что тела излучали радиацию.
- Сейчас в Припять и Чернобыль водят экскурсии, а сталкеры снимают видео и даже ремонтируют на этой территории квартиры. Как вы считаете, стоит ли это делать?
- Как говорят специалисты, допустимый уровень радиации -18 миллирентген, а в Киеве – 40, поэтому сейчас находиться в Припяти можно. В Чернобыле я жил два месяца после аварии. Опасно было сразу после взрыва там быть, а сейчас уже не так страшно, поэтому ничего особенного не нахожу в этой ситуации.
- Насколько велика была заслуга граждан СССР в ликвидации аварии на Украине?
- До распада СССР оставалось несколько лет, некоторым странам повезло, что катастрофа не случилась позже. Радиация шли в огромных количествах во все стороны, ликвидаторы приезжали со всего Советского Союза. Я не представляю, чем бы всё это обернулось, если бы АЭС не успели так быстро закрыть. Многое сделали академик, член правительственной комиссии по расследованию причин и по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС Валерий Легасов, позже он покончил жизнь самоубийством. Он получил, кстати, большую дозу радиации. Заместитель председателя Совета Министров СССР Борис Щербина, который занимался снабжением. Ждали мы и Михаила Горбачёва, последнего Генеральный секретарь ЦК КПСС, но он не появился, хотя ждали долго.
-Как сложилась ваша жизнь после командировки в Украину?
- Долго я не служил потом, потому что ликвидаторов особо никуда не брали из-за здоровья, можно было пойти только военным наёмником, но это не для меня. Детей мы с супругой действительно больше не завели – слишком рискованно было. Сейчас я на пенсии и по выходным служу в церкви села Сакмара псаломщиком. Профессионально читаю на церковно- славянском языке, выучил его за несколько месяцев. Вот так иногда интересно меняется жизнь: из замполита - в служители церкви. Меняется мировоззрение с возрастом, пришло это постепенно, я много думал о вере, размышлял. Мы с женой как-то раз поехали в монастырь в Дивеево, и вот с этого началось моё воцерковление.
- Сказалась ли служба на территории Чернобыльской АЭС на здоровье?
- Конечно, облучение радиацией никому не добавляет здоровья. Проблемы возникают почти каждый год, но я не унываю.
В тему
В городе США Скенектади местные пожарные на собственные деньги сделали мемориальную доску в память о пожарных-ликвидаторах аварии на Чернобыльской АЭС.
