Синдром «уставшего» зрителя. Чем завлечь молодёжь в театр?

Осень – пора театральных премьер и открытия новых сезонов. А в Год театра в России спектакли в той или иной форме практически не уходили из жизни людей даже на каникулах.

Кто сегодня ходит в театр и как воспитывать современного зрителя? Что даёт сфере культуры проведение Года театра в стране? Почему театр важно сохранять в малых городах? Ответы на эти и другие вопросы ищем вместе с Денисом Радченко, который с 1990 по 2019 годы был актёром и режиссёром-постановщиком Оренбургского театра музыкальной комедии .

Не пародия, а своё видение

«АиФ Оренбург»: Денис Юрьевич, одна из ваших ролей в Оренбургском музыкальном театре – Акоп в постановке «Ханума». Ранее её играл народный артист России Александр Пащенко, который также служил в театре музкомедии. Не страшно ли браться за роли после великих?

Денис Радченко: У меня такая же история была с постановкой «Юноны и Авось». Спектакль Марка Захарова с Караченцовым в главной роли тоже является практически эталонным. Мне доверили его поставить в нашем Оренбургском театре музыкальной комедии. Я прихожу и  начинаю ставить после того, как этот спектакль прогремел не только на всю

страну, но и на весь мир, но в том-то и дело, что я другой. И спектакль у меня будет другой. Но вернёмся к «Хануме»… Текст, мизансцены, танцы одни и те же, но я привношу что-то своё, чего не было у Народного артиста Пащенко. Я другой. Был, конечно, небольшой шлейф, иногда я понимал ,что я пытаюсь что-то делать как он. Для меня роль Акопа была уже третьей или четвёртой ролью именно в этом спектакле. Я видел, на что реагирует зритель, но мне хотелось принести что-то своё, иначе это была бы грустная пародия на великого актёра.

– Вы преподаёте в Оренбургском областном институте искусств. Достаточно ли артистов театров выпускают у нас? Трудно ли им трудоустроиться?

– Сегодня, к сожалению, где-то в верхах решили, что пятый год лишний и уравняли с обучением на драматического актёра, теперь там также учатся четыре года.

Но есть один нюанс: нужно учиться вокалу, кто-то приходит подготовленным, а кто-то приходит с нуля, после школы, и пять лет - это минимум, которому должны обучать именно вокалистов. Существует мнение, что после выпуска ты порядка 5-7 лет развиваешься, происходит некое становление как актёра и вокалиста, хотя актёрская специальность подразумевает, что ты учишься всегда, на протяжении всей своей творческой жизни, в том числе и когда ставишь спектакли, когда видишь других актёров, видишь другие постановки.

Наши театры, и драматический, и музыкальный, подпитываются только за счёт института искусств имени  Ростроповичей. Мы не можем позволить себе пригласить каких-то актёров, потому что им нужно оплачивать квартиру, им нужна высокая зарплата, потому что сегодня, к сожалению, за идею работать никто не хочет, а жаль, всем хочется сегодня и сейчас. Построенный обществом уклад сегодня такой. Поэтому «новая кровь» к нам приходит только из института. Институт – это наша подпитка. Из семи человек, выпустившихся в этом году, четверо остались у нас. То есть половину мы уже трудоустроили.

Как выжить провинциальному театру?

– Кто сегодня зритель театра, и музыкального в том числе? Как привлечь молодежь в театр и нужно ли это делать?

– Для меня это довольно больная тема, потому что я уже говорил, что время другое. Клиповое мышление нового поколения уже на генетическом уровне. К сожалению, театр не успевает за этим. Наверное, он и не должен, но некоторые московские театры могут себе это позволить в связи с тем, что у них неприлично приличное финансирование, у кого-то муниципальное, у кого-то федеральное. В периферийных городах театры фактически должны выживать.

Например, 9 лет назад один из лучших музыкальных театров страны - не московский и не питерский - мог себе позволить потратить порядка 15 миллионов рублей на постановку. Тогда на эти деньги мы могли в Оренбурге ставить спектакли в течение трёх лет. Сегодня театры стараются делать спектакли более лёгкие, не загружающие зрителей какой-то идеей. В начале XX века Станиславский создавал свою новую модель театра - для всех. Его основная идея была такова, что театр должен быть доступен для

любого зрителя. Начал появляться театр, где не было в таком количестве бархата, не было золотых орлов, как в имперском театре, кресла стали более простыми.  Раньше у людей не было времени на отдых. Оно появилось только после того, как стали регулировать рабочий день. Но этот зритель был уставшим. Ему не хотелось каких-то головоломок, ему хотелось отдохнуть. Поэтому даже драматические театры стали ставить водевили, которые тогда пользовались безумным успехом. Таким образом труппа Станиславского зарабатывала себе на жизнь, так как незамысловатые сюжеты водевилей пользовались бешенной популярностью, были обречены на успех.

Сегодня мы приходим к такому же, в залах театра мы снова видим «уставшего» зрителя, которому не нужны драмы и трагедии, ему нужны хеппи-энды и веселье. Но театр не призван развлекать и веселить, это не социальный проект досуга. У театра какое-то другое предназначение, какое именно, я для себя ещё толком не определил, но это точно не развлечение. Он может быть трибуном и через свои спектакли говорить о том, что тревожит общество, и что бы ни говорили, но театр и политика идут рядом. Чем хуже экономическая, политическая ситуация в стране, тем больше нам нужно развлечений.

Год парадоксов

– Что даёт Год театра? Насколько такие мероприятия оправданы?

– Для театральной среды всё это очень двояко. У нас очень много делается, в том числе и нашим министерством, огромное количество мероприятий. Много делается в районах, к примеру, гости кинофестиваля «Восток – Запад» ездили в районные центры, куда звёзды такой величины просто никогда не приедут, о них там даже не все знают. Но это делается, и это хорошо. В то же время именно в Год театра закрывают театр в подмосковных Мытищах. Там люди выходили, брались за руки и вставали вокруг здания театра, чтобы его не закрыли. И такие не совсем хорошие события именно в Год театра сплошь и рядом. Театр вдохновляет, помогает увидеть то, что скрыто от человека в обыденной жизни, помогает отличать плохое и хорошее и, в конце концов, просто-напросто чувствовать.