15 июня 1857 года в семье лифляндских дворян фон Таубе родился мальчик, названный Фёдором. Судьба уготовила ему путь, полный доблести, ран и высоких наград.
Офицер и дворянин
Юношей он блестяще окончил 2-ю Санкт-Петербургскую военную гимназию, а затем — Павловское училище, откуда в 1877 году вышел подпоручиком, зачисленным в 34-й пехотный Севский полк. Но едва успел он примерить офицерские эполеты, как грянула Русско-Турецкая война. Она бросила его в самое пекло. В бою осколок впился ему в плечо, а страшная контузия на миг погрузила во тьму. Но он выжил.
В госпитальной тишине, сквозь боль и звон в ушах, он принял свою первую награду — орден Св. Станислава III степени с мечами и бантом. Позже в его кителе засияют ещё многие ордена — восемь российских, семь иностранных — но этот, окроплённый его собственной кровью, останется самым дорогим.
В апреле 1878 года его переводят в запасной батальон Измайловского полка, где он ведает казной, квартирами, бумагами. Затем — канцелярия Военного министерства, служба по охране императорских дворцов. Но душа рвалась к большему.
Осень 1881 года. Подпоручик Таубе выдерживает вступительные экзамены в Академию Генерального штаба. Три года упорной учёбы — и вот он уже в штабе 39-й пехотной дивизии на Кавказе, а затем — в 1-м Кавказском корпусе.
Но здоровье, подорванное войной, даёт о себе знать. Апрель 1885 года — он подаёт в отставку. Однако уже через месяц возвращается, словно сама судьба не позволяет ему покинуть службу. В декабре он уже командует ротой 13-го лейб-гренадёрского Эриванского полка, а 30 августа 1887 года , получив звание подполковника , становится делопроизводителем в Военно-учёном комитете Генштаба .
В сентябре 1890 года в жизни Фёдора Фёдоровича началась новая глава — дипломатическая. Из боевого офицера он превратился в тонкого царедворца, ловко балансирующего между военной службой и политикой.
Сначала — военный агент в Бухаресте и Белграде, где он, как искусный шахматист, выстраивал отношения с балканскими дворами. Затем — сопровождающий египетских принцев, Аббас-бея и Махмед-Али-бея, в их путешествии по России. Казалось, сама судьба вела его от одного высокого порога к другому: вот он принимает сербского короля, вот представляет Россию на открытии французского памятника в Констанце, вот становится почётным гражданином сербского городка Соко-Баня. А летом 1898 года ему довелось сопровождать румынского монарха, прибывшего с визитом в Петербург.
Неожиданное повышение
Но дипломатическая миссия, блистательная и почётная, не могла заменить ему строевой службы. В июле 1899 года, уже в чине полковника , он возвращается в лоно армии.
10 июня 1903 года — новый поворот: генерал-майор Таубе становится начальником штаба Оренбургского казачьего войска. Вместе с губернатором Я. Ф. Барабашем он занимается мобилизацией, формирует полки, когда грянула русско-японская война.
Но самое яркое испытание ждало его не на поле боя, а в тиши канцелярий. В 1905–1906 годах, временно замещая наказного атамана, он столкнулся с делом подъесаула А. И. Мякутина — казака, собирателя песен, но также… вольнодумца.
Мякутин, учившийся в Петербургской юридической академии, рассылал в станицы письма с рассуждениями о переустройстве казачьего быта. Власти усмотрели в этом крамолу. Когда полиция взяла молодого офицера под надзор, Таубе, знавший его по Оренбургской учёной архивной комиссии, вступился за него.
В апреле 1906 года он написал Мякутину письмо, полное отеческой строгости и заботы: «Я беру на себя очень тяжёлую ответственность, не давая дальнейшего движения официально возбуждённому против Вас делу… Разрешаю Вам ругать меня сколько угодно… Я это делаю потому, что люблю Вас и желаю вам не зла. Ваш старый друг Фёдор Таубе».
Это был поступок, требовавший мужества. В те годы за подобное покровительство «неблагонадёжным» можно было лишиться не только чинов, но и свободы. Но Таубе предпочёл справедливость казённой осторожности.
Весной 1906 года Оренбург жил тревожными ожиданиями. После известия о скором переводе губернатора Я.Ф. Барабаша в городе зашептались: кто займёт его место? 11 марта «Оренбургская газета», ссылаясь на столичный источник, сообщила, что новым губернатором станет генерал-майор Громчевский, тогда управлявший Астраханью. Но слухи оказались ложными.
9 апреля 1906 года неожиданный указ: оренбургским губернатором и наказным атаманом казачьего войска назначен генерал-майор фон Таубе. Для самого барона это стало загадкой. В письмах он признавался, что объяснить своё возвышение может лишь заслугами казачества в недавней мобилизации.
«Мои двери открыты в любое время»
В начале мая Таубе принял делегацию оренбургской общественности — представителей гражданских и военных учреждений. Его речь была лишена казённого пафоса: «Я рад работать в знакомом крае, среди людей, на чью поддержку надеюсь. Политической программы излагать не стану — я лишь колесо в государственной машине. Но главной своей задачей считаю защиту свободы личности и труда. Мои двери открыты для вас в любое время — никакие бумаги не станут между нами».
Позже он скажет проще: «Моя цель — честно служить. И я жду того же от всех».
Весенний ветер 1906 года принёс в Оренбург долгожданную весть — наконец открылась биржа. О ней говорили ещё при Крыжановском, но тогда, в 1865-м, помешали войны в степях. Потом четверть века газеты твердили о необходимости, чиновники кивали, купцы вздыхали — и ничего. Лишь теперь, под аккомпанемент революционных потрясений, вековой проект сдвинулся с мёртвой точки. Таубе не начинал его, но именно при нём тяжёлые двери биржи распахнулись, впуская в пыльные залы запах настоящих денег и торговли.
В том же году в Оренбурге начались забастовки. Железнодорожные мастерские, заводы, мельницы — всё встало первого мая. Потом — демонстрация у тюрьмы, выстрелы, убитый рабочий, шесть тысяч человек на похоронах. Казачьи сотни стояли в цехах, гарнизоны усиливали, но напряжение росло. В соседних губерниях уже гибли губернаторы — от бомб и пуль.
Таубе действовал жестко, но без жестокости. Разрешил собрания портных — пусть говорят о зарплатах. Сам пошёл в казармы 14-го полка, когда там зароптали. Ввёл учёт оружия, но без обычных перегибов. И главное — нашёл неожиданный ход.
19 октября, в праздник, по городу шли две процессии. Одна — с красными флагами, другая — с иконами. Казалось, столкновение неизбежно. Но когда на площадь вынесли Табынскую икону, что-то переломилось. Флаги опустились, толпа затихла. Запели «Боже, Царя храни», и вдруг революционное шествие превратилось в крестный ход. Красные полотнища исчезли, словно их и не было.
Это не был полицейский разгон. Это было тоньше — обращение к тому, что в душе даже у бунтарей оставалось святым.
Через два года Таубе уехал в Киев. Биржа работала, архивы сохранялись, город помнил, что при нём не было ни расстрелов, ни виселиц. В эпоху, когда империя трещала по швам, он доказал: можно править твердо, но по-человечески.
23 февраля 1911 года Фёдор Фёдорович фон Таубе умер — от заражения крови, внезапно, без долгих болезней. Никто не кричал о заговоре, никто не искал тайных причин. Он оставил после себя лишь княгиню Александру Александровну, урождённую Руссиеву, да несколько орденов в старом лакированном ларце. Детей не было — только память о последнем губернаторе, который пытался быть справедливым в несправедливое время.
