19 октября в России 70-летие со дня образования отметят сотрудники криминалистической службы Следственного комитета Российской Федерации. История этого праздника берет свое начало в 1954 году. В этот год Генеральный прокурор СССР издал указ «О работе прокурора-криминалиста». Криминалистике всегда отводилась важнейшая роль в следственной работе.
В преддверии праздника корреспондент oren.aif встретился со старшим следователем-криминалистом отдела криминалистики СУ СК РФ по Оренбургской области майором юстиции Василием Крутояровым и узнал, как за 70 лет изменилась служба криминалистики и какие сегодня методы применяют криминалисты при раскрытии тяжких и особо тяжких преступлений, преступлений совершенных в прошлые годы, как удалось ли следователям поставить на службу технический прогресс, а также попросили рассказать о самых резонансных преступлениях в регионе.
Прогресс на службе у следователей-криминалистов
— Как изменились возможности современных криминалистов за 70 лет по сравнению с советским периодом?
— С одной стороны, мы не забываем и активно применяем традиционные не только советские, но и дореволюционные экспертно-криминалистические методики, например, дактилоскопии уже более ста лет. С другой стороны, мы постоянно совершенствуемся, методики — обновляются. Неустанно меняющиеся принципы работы заставляют нас постоянно переучиваться. Нам, следователям, порою приходится догонять преступность, в чем-то перенимать опыт и догонять коллег из других государств.
Молекулярно-генетические исследования широко распространилось как отдельный вид экспертиз у нас только в нулевые годы, а сегодня генетические методы исследования имеют исключительную ценность и помогают установить подозреваемого после первого преступления, не позволяя продолжить преступную серию. В свою очередь для положительного результата такой экспертизы необходимо знать и соблюдать правила работы с вещественными доказательствами на месте преступления.
Принципиально новые возможности появились в сфере цифровой криминалистики, с которой предшествующие поколения следователей и криминалистов вообще не сталкивались. К этой сфере относится исследование мобильных телефонов и цифровых устройств, массивов биллинговой информации.
— Можете поподробнее рассказать о цифровой криминалистике?
— Только не раскрывая методик. Как мы знаем в настоящее телефон является не просто средством связи, а по сути персональным компьютером и цифровым помощником, который знает и может рассказать о своем владельце больше, чем он сам. При этом объективность цифровых улик (фотографий, сообщений, сведений о звонках и других) находится на несравненно более высоком уровне нежели иных нематериальных доказательств, то есть их сложно или невозможно подделать, а в случае, их фальсификации возможно установить факт подлога. При этом у обывателя не должно сложиться ложного впечатления о простоте данной работы. Мои коллеги для работы с цифровыми следами проходят соответствующую подготовку, постоянно повышают свою квалификацию, при этом эта работа носит уже серьезный компьютерно-технический характер и лишь косвенно связана с юриспруденцией.
Следует отметить, что наиболее совершенные аппаратно-программные комплексы для работы с цифровыми следами (в том числе телефонами) ранее поставлялись иностранными государствами, но в настоящее время нами используются отечественные разработки, которые находятся на вполне конкурентом уровне. У нас имеются множественные положительные примеры получения ключевых доказательств из цифровых устройств, с помощью которых раскрыты и доказаны преступления об убийствах, о половой неприкосновенности, коррупции.
Исследование биллинговой информации другое относительно новое направление, рассказать о которой в рамках одной статьи достаточно сложно. Если в двух словах, то анализ «больших данных» о телефонных соединениях позволяют нам, определять состав преступных групп, даты и места их совместных встреч, конкретизировать период преступной деятельности, решать другие важные для следствия задачи.
— Речь идет только об исследовании цифровых носителей, телефонов?
— Совершенно нет. В качестве еще одного наиболее нового и перспективного метода получения доказательств по уголовным делам можно назвать так называемый OSINT –(от английского - Open source intelligence) или разведка по открытым источникам, мы же называем это поиск информации по открытым данным. Само понятие возникло еще в период Второй мировой войны, когда воюющие страны проводили анализ радиопередач и газетных публикаций противника для определения его намерений, успешности авианалетов и др.
Активное развитие этого направления сейчас связано, с одной стороны, с бурной цифровизацией нашей жизни, которая выражается в том, что данные практически о каждом из нас есть в открытых источниках сети «Интернет», в частности в созданных нами страницах в социальных сетях, самостоятельно размещенных фотографиях, постах, объявлениях. Например, даже это интервью станет элементом информации обо мне в открытых источниках, по которой можно понять мою сферу деятельности, стаж и место работы.
Второй фактор развития этого направления носит скорее негативную коннотацию и связан с множественными фактами утечек баз данных, содержащих сведения о нас, например, из магазинов, где мы совершали покупки и оформляли дисконтные карты, частных медицинских клиник, от недобросовестных сотрудников операторов сотовой связи.
Третий немаловажный фактор развития такого поиска - это появление соответствующих программных средств, компетенций и специалистов, которые на профессиональной основе этим занимаются. Сочетание этих факторов приводит к тому, что в открытых источниках об интересующем человеке (хотя не обязательно человеке, но и юридическом лице, квартире, автомобиле, номере телефона) порой можно найти значительно больше информации, чем в официальных базах данных и учетах силовых структур и, что не мало важно, сделать это в считанные минуты. По фотографии в настоящее можно относительно легко установить координаты фотосъемки, даже если пользователь сам не указывает его геолокацию. Имеются эффективные методики оперативного установления личности человека по его фотографии, даже если эта фотография с неудачного для нас ракурса.
При кажущейся простоте такая «разведка» не сводится к простому вводу в поисковую строку «Яндекса» запрашиваемой информации, а включает десятки (а, думаю, в скором времени – сотни) источников в виде программ, приложений, чат-ботов и других программных средств. К каждой поставленной задаче скрупулезно применяется свой набор инструментов.
В моей личной практике уже имеется ряд примеров, где такая «разведка» напрямую помогла раскрыть преступление, которые не раскрывались иными методами, либо установить местонахождение человека, находящегося в федеральном розыске.
Вышли на убийцу через телефон бомжа
— Есть ли недавние примеры громких дел, где достижения криминалистики помогли в раскрытии преступления?
— Сотрудники нашего отдела в разной степени привлекаются ко всем (или почти всем) громким делам на территории области. Но я хочу отойти от «резонанса», чтобы на примере недавнего достаточно тривиального дела показать, как теория криминалистики переходит в практику, а раскрытие преступления происходит «от следа к следу».
В январе этого года в подвале одного домов сотрудником коммунальной службы был обнаружен труп мужчины по виду без определенного места жительства. Судя по обстановке на месте происшествия, этот подвал и был местом его преимущественного обитания. В ходе осмотра судебно-медицинским экспертом обнаружены множественные колото-резанные раны на шее потерпевшего. При погибшем не было документов или мобильных телефонов, но при тщательном осмотре в груде мусора под трупом были найдены медицинские документы на имя конкретного человека. Мы сразу предположили, что они принадлежат потерпевшему. Тщательный осмотр подвала проводился в течение нескольких часов с изъятием разного рода следов, в том числе следов рук с выключателей и лампочек. Кроме того, в кармане одежды с трупа была обнаружена квитанция об оплате услуг связи с конкретным номером телефона, датированная началом декабря.
На утро следующего дня от судебно-медицинского эксперта по результатам вскрытия была получена информация о том, что с момента убийства до момента обнаружения трупа прошло около месяца. Новость эта была неутешительная. Кроме того, состояние тела мужчины не позволяло его достоверно опознать или получить его «отпечатки пальцев» для оперативной проверки по учетам.
То есть для нас необходимо было решить две ключевые в расследовании убийств задачи: установление личности потерпевшего и даты (времени) убийства. По ФИО в меддокументах мы установили потенциального родственника потерпевшего, который подтвердил, что человек с данными в медсправке – его брат, а также сообщил его номер телефона, который совпал с номером, указанном в квитанции. Первую задачу мы предварительно решили, но для верификации предположений получили образцы от брата для проведения генетической экспертизы по определению родства, забегая вперед, ее выводы верность наших выводов подтвердили.
Мы сразу изъяли видеозапись с терминала оплаты, фигурировавшего в квитанции (до ее перезаписи остались считанные дни). Но запись помогла нам лишь отчасти, мы выяснили, что потерпевший сам пополнял свой баланс, при этом был в другом районе города и один.
По детализации потерпевшего мы видели дату окончания звонков, то есть поняли вероятную дату смерти. Обратили внимание на последний звонок на неизвестный нам номер, который ранее среди контактов потерпевшего не фигурировал. Мы быстро установили номер предполагаемого владельца этого номера.
Установив место жительства установленного абонента, мы получили решение на проведение у него обыска, так как имелись основания полагать, что он причастен к убийству. В ходе обыска был обнаружен телефон потерпевшего. Далее нас ожидало несколько неожиданное развитие событий. Хозяин жилища Д. не стал отрицать, что телефон действительно находился в его доме с начала декабря, при этом с его слов он нашел телефон по пути следования на работу и сделал с него звонок на свой телефон, чтобы узнать номер. Из примечательного в силу особенностей личности обыскиваемого он вел личные дневники (которые мы нашли), в которых ежедневно записывал свои мысли и дела, при этом эти дневники сохранились вплоть с 1980-х годов, для проверки его алиби мы просмотрели дневник относящийся к началу декабря, при этом сведений о возможно совершенных преступлениях там не нашли. Кроме того, находящаяся в его доме одежда была тщательно осмотрена с использованием криминалистической техники и химических реагентов на предмет обнаружения следов крови (в том числе застиранной и замытой), но таких обнаружено не было.
Сразу после обыска планировалось провести обыск по другому месту жительства Д., но для полноты мы решили для начала проехать на место, где с его слов телефон был им обнаружен. Прибыв на место поздним вечером, мужчина достаточно уверенно указал место своей «находки», мы провели там осмотр, в ходе которого увидели в непосредственной близости теплотрассу, на которой имелись следы пребывания лица из категории БОМЖ, но его (ее) самого там не было. На месте мы с оперативными сотрудниками решили оставить негласное наблюдение на ночь, чтобы объективно установить человека, вблизи «лежки» которого и обнаружен телефон. Пока мы занимались организацией такого наблюдения последовал второй поворот, оказалось, что человек обитавший на данной теплотрассе в тот же день был доставлен в отдел полиции в рамках отработки лиц без определенного места жительства. Наш фокус переместился на этого человека (К.), он также вызвал подозрение тем, что несмотря на низкую температуру воздуха был в осенней куртке, утверждая, что зимнюю выкинул, так как она была загрязнена.
В течение часа мы были на том же месте с К., на предложение указать место, где он выбросил зимнюю куртку он указал на сугроб, в котором действительно была закопана куртка, при этом на ней были явные следы крови. На логичные вопросы об их происхождении К. сказал, что кровь принадлежит ему самому, так как около месяца назад он разбил себе нос в драке. На этом месте может возникнуть ложное ощущение, что преступление раскрыто. Куртка была изъята, по ней назначена срочная генетическая экспертиза, но утром следующего дня мы узнали, что генотип крови принадлежит не потерпевшему, а хозяину куртки. К. последовательно отрицал не только свою причастность к совершению преступления, но и факт знакомства с потерпевшим.
Казалось, следствие заходит в тупик. Но через несколько дней мы получили заключение экспертизы по изъятому телефону потерпевшего, которая дала очередной неожиданный для нас поворот расследования - на нем нашли клетки эпителия, не потерпевшего и не нашедшего телефон Д., как ожидалось, а ранее проверенного К. Объяснить данное обстоятельство кроме как тем, что он с телефоном однозначно контактировал К. было нельзя, так как генетические экспертизы с учетом современных методик дают категоричный результат. К. был повторно доставлен к следователю и после предъявления на тот момент ключевого доказательства признал вину в убийстве. В ходе проверки показаний К. подробно указал местонахождение подвала, детали совершения убийства и сокрытые предметы, которые мог знать только он. Причиной убийства стала бутылка алкоголя, а скромной добычей не представляющий ценности телефон, который преступник в итоге потерял.
— Что пожелаете коллегам в этот день?
- Своим коллегам пожелаю здоровья и служебной удачи, которая нам часто очень нужна. Вместе с тем не нужно забывать, что театр начинается с вешалки, а раскрытие преступления начинается с выезда следователя, следователя-криминалиста, оперативника, участкового, без которых совместный результат невозможен, за что им наша благодарность за этот нелегкий труд.
