Громом среди ясного неба стала на прошлой неделе новость, озвученная министром образования и науки Валерия Фалькова - Россия отказывается от болонской системы высшего образования. И теперь будет строить новую, свою собственную. Как изменится в связи с этим работа вузов, чего ждать оренбургским студентам и «преподам», какое будущее в целом может ждать высшую школу в регионе?
Об этом журналисту oren.aif.ru рассказал заведующий кафедрой педагогики и социологии ОГПУ, председатель Общественного совета при министерстве образования Оренбургской области, исследователь истории образования, доктор наук, профессор Артур Аллагулов.
Навязанная Европа
- Артур Минехатович, что такое вообще болонская система и зачем её нужно было принимать в России?
- В 1999 году министры образования 29 стран Европы подписали в Италии, в Болонском университете декларацию, которая затем и получила название «болонской». Документ этот формировал единое образовательное пространство Европы. В 2003 году к этой декларации присоединилась и Россия – это было необходимым требованием для принятия нашей страны во Всемирную торговую организацию.
Болонская система подразумевает двухступенчатое высшее образование – бакалавриат (4 года обучения) и магистратуру (ещё 2 года обучения). Но дело не только в терминологии и сроках. Западные стандарты больше заточены на самоподготовку студентов, на их скорейший выпуск, чтобы не засиживались в вузе. Нам говорили, что это выгодно финансово – зачем долго учить, быстрее выпускайте студента «в люди», для нужд экономики.
Сегодня уже очевидно, что никакого экономического смысла во внедрении болонской системы у нас не было. То, что хорошо для Европы – не работает у нас из-за принципиальных различий в самой структуре высшего образования. Я не идеализирую и систему образования в СССР, с её перегибами при распределении студентов, но для нашей страны она всё-таки подходит больше.
- А в чём структурные различия нашей высшей школы и зарубежной?
- В Европе исторически университеты создавались, условно говоря, группой единомышленников. И всегда были тесно интегрированы в экономику местных регионов. Это были коммерческие учреждения, задача которых - заработать денег или создать кадры, чтобы деньги могли заработать предприятия той земли, где стоит вуз. В России же ситуация совершенно иная. Вузы у нас всегда создавало и финансировало государство. Оно же было и главным «заказчиком» на образование. Идея превратить высшую школу в коммерческий процесс у нас дошла до абсурда, когда в 2000-х вузы открывались буквально в трёхкомнатных квартирах. На кухне бухгалтерия, в зале читают лекции, в спальне – методический кабинет… Конечно, сейчас более-менее Минобрнауки навёл порядок, таких «образовательных учреждений» стало гораздо меньше. Но сама идея, что вузы должны зарабатывать на жизнь сами – она пока никуда не делась.
Назад в будущее
- Хорошо, если уберём сейчас прежнюю систему образования, то что останется? Перестроиться сможем?
- Думаю, да. Надеюсь, что это ведь не мгновенно произойдёт, будет какой-то переходный период. Хотя, справедливости ради, когда в 2003-м вводили болонскую систему, кое-где давали буквально 10 дней на составление новых образовательных планов и рабочих программ. Другой вопрос, что нюансов всплывёт ещё много. Простейший пример: к нам в университет приходят специалисты для получения диплома магистра, хотя много лет уже работают с образованием бакалавра. Но для карьерного роста, чтобы занять должность руководителя, требуется непременно магистерское звание. И это же ведь всё прописано и закреплено в нормативных правовых документах. А мы говорим: всё, с завтрашнего дня магистров больше нет. Будет путаница и бардак. И чтобы её избежать, надо всю нормативную базу «перелопатить». Я думаю, что этого не произойдет, «здравый» смысл восторжествует. Все нововведения надо обсуждать с научно-педагогическим сообществом.
- Замена учебных планов, подготовка педкадров –это вызовет вопросы?
- Не думаю. У нас хватает и аудиторного фонда, и кадрового. Скорректировать программы тоже труда не составит. Речь ведь не о том, 4 года учить или 5. А о том, как реализовать новую государственную концепцию высшего образования. Именно об этом, как я понимаю, говорил министр Фальков. Мы должны обеспечить, в первую очередь, качественное и доступное образование!
- На ваш взгляд, какой должна быть эта концепция?
- Первый момент - существенное увеличение доли фундаментальной науки в вузах. В Советском Союзе глубокое изучение основ научных дисциплин профессии было очень сильной стороной в образовании. Болонская же система как раз и «выхолостила» это: зачем знать теорию, когда нужны практики? Жми кнопки, делай продукт. А как это работает – понимать не обязательно.
Второй важный и самый сложный момент – нужен государственный заказ на специалистов. В том же СССР было госпланирование: условно говоря, закладываем металлургический комбинат, и сразу понимаем, что для него надо подготовить 1000 инженеров. Тут же вузы получили разнарядку – приняли молодёжь – через 5 лет выпустили и отправили на уже готовое рабочее место. Сейчас эта система отсутствует полностью, никто даже примерно не представляет, в ком будет нуждаться экономика в ближайшие годы. Отсюда и перекосы: тысячи безработных с высшим образованием, которые никому не нужны.
Когда ученье - свет
- Статистика показывает, что поток абитуриентов в высшие учебные заведения в последние годы сокращается. Всё больше тех, кто выбирает профобразование: техникумы, колледжи… Эта тенденция сохранится, на ваш взгляд?
- Действительно, желающих уйти после 9 класса школы в колледжи и техникумы, не продолжать обучение в 10-11 классах, всё больше. Считается, что это говорит о популяризации профобразования, но у меня лично есть сомнения в этом. Когда беседуешь с представителями родительского сообщества, то люди говорят – мы выбираем колледж, потому что боимся, что ребёнок не сдаст ЕГЭ с хорошим баллом. А после колледжа поступить в вуз на профильный факультет гораздо проще. И, действительно, Единый госэкзамен всё сложнее с каждым годом, плюс это большой стресс для детей. Считаю, что это тоже повод серьёзно пересмотреть образовательный процесс уже в средней школе и саму систему ЕГЭ.
Что же касается будущего высшей школы, то я уверен – популярность будет расти. Современный уровень развития информационного общества просто не оставляет другого выхода. Только так можно обеспечить экономический рост в стране опережающими темпами и решить задачи импортозамещения.
Но нужно понимать, что мгновенно это не произойдёт. Реформы в образовании дают результат десятилетия спустя. Так, сталинские преобразования 1930-1931 годов, которые и сформировали советскую школу такой, какой её помнит старшее поколение, привели к тому, что в 1961 году советский человек первым в мире полетел в космос. Нам надо было строить свою высшую школу в 2003, а не идти на поводу у Запада. Но лучше поздно начинать, чем никогда. Тем более, что если посмотреть затраты на образование, то они у нас в стране снижаются. В 2014 году на эту сферу государство потратило 3,9% ВВП, а в прошлом – 3,4% ВВП. При том, что страны Юго-Восточной Азии, к которым мы теперь делаем разворот, тратят до 10% ВВП на образование.
Так что перемены назрели однозначно, и не вопрос в том, чтобы сломать старое. А в том, как быстро и эффективно удастся модернизировать систему образования в соответствии с новыми вызовами.
