«АиФ Оренбург» продолжает рассказывать истории из рубрики «Записки краеведа». На сей раз краевед Александр Исковский вспоминает странную криминальную историю исчезновения казны Оренбургской комиссии в 1742 году.
Редкая профессия
Герой этой истории, Александр Норов, происходил из дворянского рода. Многие представители этой разветвленной фамилии, известной с XVII века, оставили свой заметный след в истории России.
Александр Норов получил образование геодезиста в Санкт-Петербурге, в школе геодезии, созданной по указанию Петра Великого, знал несколько языков.
С началом исследования Иваном Кириловым восточных земель и составлением карты Российской Империи потребность в геодезистах возросла. Молодого Александра Норова причислили в Оренбургскую экспедицию на «вакансию» геодезиста, вместе с картографами Петром Чичаговым, Михаилом Пестриковым и другими.
Находясь в составе Оренбургской экспедиции 20 апреля 1735 года Норов получил звание прапорщика, а по окончанию службы в 1738 году произведен в поручики по рекомендации Василия. Татищева. За четыре года трудной полевой жизни Александр Норов участвовал в натурных съемках башкирских земель, им составлена карта течения реки Яик (Урал), «Карта Оренбургского края и порубежных с ним Татарских, Башкирских, Каракалпакских, Киргиских, Бухарских и т.д. земель», бывал в походах в киргиз-кайсацкие степи. Результатом совместной работы геодезистов была составлена первая топографическая карта башкирских земель, вошедшая, впоследствии, в «Атлас Всероссийской Империи».
Прибыв в 1738 году в Москву из Оренбургской комиссии Александр Норов трудился в Географическом Департаменте, был уполномоченным геодезистом Оренбургской комиссии. Для того времени это было достаточно приличное место службы, с хорошим жалованием и значительными возможностями.
Среди московских коллег его были геодезисты Иван Ханыков и Федор Григоров, Федор Трофимов, Степан Арсеньев, Федор Мордвинов, с последними он работал в 1735-1737 годах под начальством французского географа Николя Делиля.
В обязанности Географического Департамента входило составление карт различных местностей, переводы с французского и других языков пояснений к картам, проведение топографической съемки местности. В России того времени подобных специалистов было немного.
Оренбургская комиссия, именуемая в документах «комиссарство», и канцелярия находились в Москве, входили в состав экспедиции. Располагались геодезисты и канцелярия в двух собственных домах Ивана Кирилловича Кирилова, выделенных им для нужд Комиссии, где они имели не только проживание, но и работали над составлением карт. В комиссию прибывали и командированные по делам службы члены Оренбургской экспедиции. В Москву привозились наброски карт и комментарии к ним для окончательной обработки и отрисовки.
Работа Оренбургской комиссии в Москве имела своеобразную «секретность», выносить топографические карты из здания запрещалось. Замечено было, что к работе геодезистов имели интерес иностранные дипломаты и ученые-географы.
Таинственный сундук
И вот в ноябре 1742 года поручик Норов вдруг внезапно исчез, перестал появляться на службе и его заменил опытный геодезист поручик Алексей Писарев. Писарев с 1741 года возглавлял Географический Департамент, работал над составлением Генеральной карты Оренбургского края.
Принимая дела службы в канцелярии Оренбургской комиссии Алексей Писарев, совершенно неожиданно для себя обнаружил в сундуке, где хранилась казна, только 2 рубля.
Денежные вопросы, как известно, далеко не последние. К слову, назначенный на должность командующего Оренбургской экспедиции Иван Неплюев начал свою деятельность так же с «денежного вопроса». Неплюеву «забыли» назначить жалование! Ситуация вынудила его писать «нижайшее доношение», где он прямо указывает «повелено мне быть при Оренбургской Экспедиции Главным, а откуда мне жалование и почему получать, того в Указе …от 22 сего января ко мне присланном не изображено» (РГАДА ф.248 оп.3 д.146 «Дела Правительствующего Сената по Оренбургской губернии 1742-46 г.г.», стр.21).
Итак, приняв должность комиссара Оренбургской комиссии, поручик Писарев проверил сундук с казной вместе с членом юстиц-коллегии, на этот случай был Указ от Сенатской конторы. Напомню, в сундуке нашли 2 рубля. Прочие же деньги исчезли, как и «отлучился неизвестно куда» поручик Александр Данилов сын Норов.
Писарев по случаю пропажи денег составляет «Ведение», где излагает суть происшествия, направляет документ в Сенатскую контору, находящуюся в Москве, а оттуда, в марте 1743 года, доклад переправили в Санкт-Петербург, в Правительствующий Сенат.
Так началось расследование о пропавшем поручике Норове и краже денег из казны Оренбургской комиссии.
В приходно-расходных книгах Оренбургской Комиссии в остатке числилось две тысячи триста семьдесят пять рублей девяносто шесть копеек с «четвертью».
На допросе служителей, «обретавшихся при оном Комиссарстве геодезии», выяснилось, что поручик Норов денежную казну принимал из Монетной конторы в Москве. В 1727-1731 г.г. Монетной конторой управлял Василий Татищев, сменивший на посту Якова Брюса. Московская Монетная контора занималась выявлением фальшивых денег, определением пробы золота и серебра, производила судебные расследования.
В Монетной конторе обнаружилось «доношение», т.е. сообщение, с указанием передачи поручику геодезии Норову шести тысяч трехсот девяноста четырех рублей девяносто четырех копеек.
Александр Норов принял указанную сумму для Оренбургской комиссии, но, как оказалось, не записал в «приход», а оставил при себе.
Всего поручик Писарев насчитал недостачу казны в восемь тысяч семьсот шестьдесят шесть рублей девяносто копеек с четвертью.
Кстати, в музее истории Оренбурга, наряду с другими экспонатами, хранится одна из монет первой половины XVIII века времен Анны Иоановны.
За ружьями?
В Оренбургской комиссии начались поиски геодезиста Александра Норова.
В Москву, в Полицейское правление, направили депешу с приметами геодезии поручика. В Московскую Монетную контору отправлено срочное «доношение», если окажется при данной конторе, «учинить» ему допрос и задержать поручика Норова до прибытия соответствующего Указа Правительствующего Сената.
Оренбургская комиссия, оставшись без средств, запросила в Московской рентерии, т.е. казначействе, на расходы три тысячи рублей, с припиской, что направят курьера для скорейшей доставки всей суммы.
В Москве при Александре Норове в денщиках состоял солдат Ситников, доставшийся ему в приданное от жены. Солдата допросили. Оказалось, поручик Норов ездил летом 1742 года в Михайловский уезд в деревню Сухову Тульской губернии, а еще побывал в Коломенском уезде в деревне Бахтемировой. Со слов солдата Ситникова, Александр Норов заезжал также в Каширский уезд к геодезии-прапорщику «Федору Глебову сыну Григорову», с которым служил в Географическом Департаменте. Григорову он, Норов, рассказал, а солдат Ситников слышал, что по какому-то «Указу» приказано ему ехать в Тулу, за ружьями для казаков.
На основании этих сведений в Тульскую провинцию выслали Указ Сенатской конторы о производстве расследования о ружьях, а если Норов окажется в Туле, то выслать его «за караулом» как можно скорее в Санкт-Петербург. Такое же приказание было выслано воеводам городов Каширы и Михайлова, в Коломенскую канцелярию и прочие губернии.
В Московскую полицейместерскую канцелярию направлен Указ о поиске Александра Норова в Москве, в случае поимки которого немедленно приказано было выслать беглеца в Сенатскую Контору.
По Указу Правительствующего Сената было также описано недвижимое имущество Александра Даниловича Норова «под крепкий присмотр», от владения он и жена его были отстранены.
В марте 1743 году в журнал Правительствующего Сената занесена запись о розыске в России поручика «Александра Данилова сына Норова». Во все сыскные «части» был разослан Указ о поимке Александра Норова.
Брат за брата
21 марта 1743 года обер-прокурор Яков Лер доложил Правительствующему Сенату, что к нему обратился с «повинной» за брата Александра «обретающийся при при Сенате геодезист Сергей Норов». Как доложил Сенату экзекутор Дурнов, он, Сергей Норов, «винится» перед Императорским Величеством и просит представить его перед Сенатом для дачи объяснений. Такую возможность Сергею Норову предоставили.
На слушании он сообщил, что его брат, Александр Норов, был в Москве при Комиссарстве Оренбургской комиссии, похитил казенные деньги и убежал «за польский рубеж». Что касается побега, то он, Сергей Норов, знал об этом, но не доносил на брата, полагая, что тот не решится на такой дерзкий поступок.
Сергею Норову, по решению Сенатской комиссии, предписано, если похититель объявится, указать его местонахождение и сообщить в полицию. Только тогда он сможет получить прощение Императорского Величества, если этого не сделает, то «буде он Норов не покажет, а после в том объявлен будет, то жестоко по Указу истязан будет». Угроза такого физического наказания для дворянина была серьезной и могла иметь далеко не самые лучшие последствия.
22 марта 1743 года в Москве состоялся допрос Сергея Данилова сына Норова. «Давно ли его брат Александр имел намерение принял о краже?». Сергей ответил, что не знает и о «уходе» тоже не знал, писем от него с тех пор не получал. Но добавил, что в декабре 1742 года, «а числа неупомнит», но после «Николаева дня», брат его Александр был с ним «в деревне родной сестры их», Дарьи Даниловой, вдовы отставного майора Мины Васильева сына Аверкиева, в Зарайском уезде в селе Пирочи, что на реке Ока.
Карточные долги
В Пирочах Александр сообщил Сергею, что из казенных денег проиграл в Немецкой слободе в карты 2000 рублей и из «своих столько же». Поэтому думает он уехать из России, в Польшу, предложил Сергею поехать с ним.
Сергей Норов, как он сам рассказал на допросе, советовал Александру не делать долги в России, а что брат Александр уедет, даже и не представить не мог. Через несколько дней после разговора Александр уехал вместе с женой Надеждою Дмитриевой Ярвной.
После отъезда брата Сергей Норов вернулся на службу в Москву.
Как добавил Сергей, если бы брат его попросил денег, он смог бы ему помочь и выслал в Москву в декабре 1742 года письмо Александру с таким предложением с дворовым человеком Кондратом Фоминым, который ездил торговать хлебом. В Москве брата не оказалось. Дворовому Фомину сказали, что геодезист Норов поехал в «Коширу», к прапорщику Федору Григорову, владевшим в Каширском уезде небольшим имением.
С момента этих событий Сергей Норов начинает путаться в показаниях, вероятно, он не знал или не хотел говорить о известных ему событиях.
В Москве, разыскав Федора Григорова, Сергей Норов узнал от него, что его брат Александр не возвращался из «Коширы». Григоров сказал Сергею, что Александр Норов хотел отдать деньги ему на хранение, векселя, но он не взял.
На допросе Сергею Норову пришлось рассказывать, есть ли у него самого долги, на что он ответил отрицательно. Рассказал он, как Александр Норов в 1742 году брал в долг у него 100 рублей, поехал на эти деньги в Санкт-Петербург по делам Оренбургской комиссии.
Когда же Сергею Норову пришлось приехать туда же, то по письму брата Сергей смог взять в счет возврата долга 20 рублей у Лейб-Гвардии Измайловского полка адьютанта Ивана Дмитриева Ракитина, а из каких денег он, Ракитин, отдал ему, то он не знает, из своих ли, или денег брата.
Рассказал он, что брат Александр заезжал в 1742 году в Москве к бывшему в Оренбургской комиссии протоколисту Филипу Сибилеву, дочь которого замужем за секретарем Академии Наук Василием Третьяковым и брал в долг 100 рублей, которые он, Сергей, отдал за брата сыну Филипа, Ивану.
Как пояснил Сергей Норов Сенатской комиссии, в Санкт-Петербург он прибыл «от страха», что брат долго отсутствует, где узнал о его розыске, и «от сожаления о его дерзости».
Сергей Норов, дав клятвенное обещание, заявил, что к похищению казенных денег он отношения не имеет и соглашения с братом Александром о краже не производил.
Сенатская комиссия вызвала на допрос в Москву жену исчезнувшего геодезиста Надежду Дмитриевну и поручика Федора Глебова Григорова.
Сенатская комиссия вынесла решение описать имущество жены Надежды Дмитриевны и братьев Александра и Сергея Норовых, доходы с деревень забирать в казну до выплаты всей суммы. Сергея Норова освободили на поруки с удержанием с жалования половины суммы до выплаты. Крепостного человека Андрея Исакова, принадлежащего Александру Норову, решено было продать, а деньги отправить в Следственную комиссию.
Через несколько дней, неизвестно откуда, в Москве объявляется, «польский мальчик Тарас Андреев», якобы присланный Александром Норовым в Россию, которого отсылали в Коллегию иностранных дел для выяснения «обстоятельств».
Сенатская комиссия назначила следить за выполнением следственного решения Сенатской конторе. Исполняя решения Сенатской конторы хорунжий Жеребцов отправился 31 марта 1743 года забирать вещи Сергея Норова, которые, как указали осведомители, находились в Санкт-Петербурге, на Пятой линии Васильевского острова, в доме князя Михаила Дмитриева сына Волконского, и собрав их, запечатать и сдать в Сенат. Выехал Жеребцов с вахмистром, канцеляристом, подканцеляристом, с четырьмя солдатами и капралом. Но проездили они зря. При доме находился дворник Андрей Фомин, которого расспросили, был ли постоялец, как того звали, оставил ли свои вещи. Дворник ответил, что никого не было, и вещей он не видел. Дворнику не поверили, в доме вещей постояльца не нашли. Ушли ни с чем, но дворника взяли с собой, для допроса.
С этого момента начинается, пожалуй, самый запутанный эпизод этой истории.
Возвращение блудного геодезиста
Видимо, Сергей Норов сам разыскивает брата Александра или же брат никуда не выезжал. Находясь на службе, Сергей вполне мог через знакомых или за плату «кому следует» быть в курсе хода расследования кражи денежной казны из Оренбургской комиссии.
Поскольку дело о краже отрицательно сказалось на репутации дворян Норовых, вероятно члены фамилии искали наименее «болезненные» способы выхода из ситуации, чтобы завершить расследование Правительствующим сенатом и Следственной комиссией.
Такой способ они нашли, иначе как объяснить факт появления Александра Норова в Москве и объявления его состояния как «безумство»? Что ж, для дворянина такое решение почти «бескровное». Человек безумен, что с него спросишь?
В конце июня 1743 года дело о розыске денежной казны Оренбургской комиссии приобретает иной оборот.
В Москву, как записано в следственном документе, к Сергею Норову явился его брат, Александр, в состоянии безумства, но с вещами.
Беглеца по предприсанию доставили в Следственную комиссию. Через день Александра Норова привели в Синод и показали священникам для подтверждения «безумства».
Синоидальное собрание признало поручика Александра Норова «безумным», для исправления «в уме» назначило проживание в монастыре. К сожалению, название монастыря в архивном деле не указано.
Следственная комиссия согласилась с таким решением, но определила по пути в монастырь допрашивать Александра Норова и на пропитание дать 5 рублей «в счет половинного его содержания».
Вещи, найденные в сундучке у геодезиста Норова, забрал его брат Сергей и отдал жене Александра. Любопытно, что среди бумаг нашли письмо от князя Сергея Урусова об отсрочке долга...
Интересен список вещей в сундучке «безумного» Александра Норова, с которыми он не расстался:
- Перевод с листа киргис кайсацкой Средней Орды Аблан Салтана которым просит с подвластными своими людьми в подданство Ея Императорского Величества при том же он Салтан просит некоторого генерал-лейтенанта чтоб оно Ево прошение представить и засвидетельствовать, под тем оного генерал-лейтенанта ответом с требованием чтоб тот Салтан свое присягой утвердил;
- Копия с подлинного журнала учиненного чрез геодезии прапорщика Александра Норова о пути от Оренбурга до киргис кайсацкой Средней Орды на двенадцати листах;
- Прием Абулмамет хана и брату его Аблабу на двух листах;
- Описание тому, что примечено в Орде на листу и одной странице;
- Книга выписано из астрономии о множестве миров на семидесят четыре странице;
- Письмо Александра Норова от 5 ноября 1742 года к Семену Клементьеву что он отдал брату ево Норова Сергею заемные деньги 150 рублей на одном листе;
- Книга разным песням в переплете в коже на 52 листах;
- Ландкарта подклеенная на холсте описание в Европе океана Северного на листу большом;
- Журнал черный и записка как геодезист Александр Норов послан был в киргис кайсацкие Орды и что там происходило на 53 листах;
- Ландкарта описание морям Каспийскому и Аральскому киргиским Ордам и Зюнгурскому владению ветхая на большом листе;
- Ящик с инструментами деревянный маленький, а в нем масштап деревянный маленький, транспортир медный, троеножный циркуль, циркуль с реисфедерами, всего семь мест, краски кусочек;
- Труба зрительная деревянная оправлена по концам медью;
- Гобой деревянный сопрано медный;
- Брус мыла;
- Денег серебряных 19 копеек старинные;
- Флейта.
Векселя и письма Александра Норова остались в Сенатской конторе, как доказательства вины. Александр Норов направился в монастырь под конвоем и сведения о нем больше не встречаются.
Что касается казны Оренбургской комиссии, из материалов дела осталось не выясненным, вернули деньги или нет. Думается, что вернули, но дошли ли они до Оренбурга, неизвестно.
Так вот своеобразно, по-тихому, закончилось дело о краже денежной казны Оренбургской комиссии.
Другие материалы из рубрики «Записки краеведа» читайте здесь >>>
Предприниматель из Владивостока восстановил могилу внука Пушкина 
Трагическая история польской любви в Оренбуржье 
Тот самый Вотяков. Детство в тылу и первопроходчик ГОКа 
Гайдар - меч и книга 
«Я не хочу есть!». Девочка Арина убеждала себя, что совсем не голодна