В первую очередь речь идёт о внутренней миграции, то есть переезде людей внутри России. Только за 9 месяцев года чистый отток составит порядка 5000 человек, что является своеобразным антирекордом с 2010-го года…
Экономический «магнит»
- Марина Станиславовна, подобный миграционный отток людей - это тенденция или разовый «всплеск»?
- К сожалению, тенденция. Мы проводили исследования, и они наглядно показывают - с 1996 года с другими регионами России Оренбургская область имеет устойчивое отрицательное сальдо миграции. Проще говоря, от нас уезжает больше людей, чем приезжает из других территорий. В среднем, если говорить о цифрах, за 2004 - 2009 годы чистый отток (то есть количество уехавших минус число прибывших) составила 6500 человек. Но в последние годы отток усилился: из области в другие субъекты РФ выбывает в среднем за последние 5 лет 14500 человек, что почти в два раза больше численности тех, кто прибывает к нам.
- Речь, я так понимаю, идёт именно о внутренней миграции, то есть о тех, кто не покидает пределов страны, а лишь переезжает из региона в регион?
- Совершенно верно. 86,5 % уехавших - это именно те, кто не покинул страну, а лишь переменил место жительства.
- Но чем может грозить внутреннее перемещение людей? Это же вроде как нормальный, естественный процесс…
- Конечно, сама по себе мобильность населения - это неплохо. Но давайте проанализируем ситуацию в нашей области. Беда ведь в том, что уезжают за хорошей жизнью молодые, самые активные и предприимчивые. Они стараются обосноваться в основном в соседних регионах: Самарской области, Татарстане, Башкортостане. И, кончено, Москве. Эти субъекты привлекают к себе более динамичной и высокоразвитой экономикой, более высоким уровнем жизни. Города-миллионеры этих регионов представляют человеку более широкий выбор на рынке труда. А наша область не может дать им таких возможностей.
Культурный код
- А кто приезжает взамен?
- Вот тут-то и кроется вторая часть проблемы. Уезжает в основном городское население, а замещает его - село. Посмотрите, сколько у нас брошенных деревень, «жертв урбанизации». Люди тянутся в город ровно по той же причине, по которой из Оренбурга уезжают в Москву и Самару: за лучшей жизнью, более высокими заработками.
В свою очередь, на село идёт поток мигрантов из республик Средней Азии. И как мы видим, на территории нашего региона в последние десять лет происходит постепенная замена некогда многочисленных европейских этносов (немцы, украинцы, белорусы, мордва, чуваши, евреи) на азиатские этносы, проживающие в Средней Азии (узбеков, таджиков, киргизов, туркмен, корейцев) и этносы Закавказья (армяне и азербайджанцы).
При этом особенно тревожна ситуация с миграцией женской. Если мужчина, как правило, приехал и уехал, то женщина везёт с собой детей и старается навсегда закрепиться в России. Более того, пока мужчины работают на стройках и иных объектах, женщины - мигрантки занимают низкооплачиваемые места, на которые коренные жители не идут. Это санитарки, учителя, воспитательницы детских садов… И вот мы уже на селе имеем потенциально проблемную точку: учитель, не знающий досконально русского языка, носитель иной культуры… Школьные классы, где на одного ребёнка - коренного жителя - три-четыре ребёнка-мигранта. Таким образом создаётся прямой путь к формированию этнических анклавов на территории Оренбургской области, эдаких «чайна-таунов». Что в итоге будет способствовать усилению этно-конфессиональной напряженности в Оренбуржье.
Парижский синдром
- Что, по-вашему, будет ждать Оренбуржье в среднесрочной перспективе?
- Если миграционная политика не изменится, то во-первых, отсутствие квалифицированных кадров и вообще экономически активной прослойки населения приведёт к спаду в экономике. Собственно, дефицит кадров уже наблюдается, и это не секрет. Дети приезжих же из азиатских республик не смогут заменить тех, кто уехал. Ведь зачастую, они вообще не учатся в школах, или учатся из рук вон плохо. Часто втягиваются в попрошайничество или работу на рынках. Из них уже не будет грамотных специалистов.
В дальнейшем, когда это поколение детей подрастёт, мы вполне можем столкнуться с «парижским синдромом», то есть погромами, которые регулярно устраивают дети приезжих на окраинах французской столицы. Там уже сейчас есть целые районы, которые не контролирует полиция и где коренному французу находится небезопасно.
Собственно, первые признаки такого «маргинального бунта» мы уже наблюдаем - это, в частности, беспричинные поджоги машин. В Париже начиналось всё примерно так же.
- Областные власти что-то могут сделать, чтобы остановить этот процесс?
- Конечно, главный вектор задаёт федеральный центр. Москва, как гигантский «пылесос», втягивает ресурсы регионов - финансовые, человеческие. И противостоять этому очень сложно.
С другой стороны, нельзя сказать, что у регионов вообще нет никаких возможностей для того, чтобы как-то регулировать проблему «вымывания» кадров и замещения их неграмотными мигрантами. Наглядный пример - Алтайский край. Посмотрите - он удалён от Москвы на 4000 километров, там нет нефтегазовых залежей, казалось бы - совершенно бесперспективный регион. Но в то же время он входит в десятку лучших по индексу инновационной предпринимательской актичности. Буквально «с нуля» там создаётся мощный биохимический и фармацевтический кластер. Туда реально едут люди, чтобы развиваться и зарабатывать. Да, согласна - это не Москва и даже не Самара. Но тем не менее, есть хотя бы вектор развития и перспективы.
А если заниматься лишь эксплуатацией недр и разводить руками, то да, никаких перспектив, кроме скважины и трубы, у региона не будет.
Смотрите также:
- О межнациональных отношениях, власти и оренбургской толерантности →
- Антикризисные программы правительства будут готовы только в марте →
- «Пытаемся сохранить, что осталось». Чем занимается Институт степи →