Пеший патруль - обычная форма работы инспекторов заповедника «Оренбургский». Вот в один из них и отправился корреспондент «АиФ в Оренбуржье». Решили пройти по маршруту, пролегающему вверх по оврагу Колубай до Бобрового пруда в Предуральской степи, всего километров десять.
Казалось бы, зачем идти пешком, если в распоряжении работников заповедника есть и внедорожники, и квадроциклы? На то есть целых три веские причины. Во-первых, ни одна самая лучшая техника не сможет пройти абсолютно везде. Преодолеть россыпи валунов и, пусть невысокие, но обрывистые промоины в овраге, под силу только пешему. Во-вторых, ездить в заповедной степи можно только по дорогам, чтобы не вредить травам и укрывающимся в них животным. Дороги же есть далеко не везде. А в-третьих, и это главное, идущий пешком человек может увидеть гораздо больше интересных событий, которые происходят в дикой природе ежедневно, ежечасно и ежеминутно.
Родственники Микки Мауса
От кордона «Сармат» до Колубая идти через невысокие заросли чилиги недолго, всего около полукилометра. По пути инспекторов сопровождают раздающиеся из кустарника возмущенные крики степных пищух - крохотных родственников зайцев. Голос пищухи больше похож на птичий: этакие звонкие цокающие щелчки, слышимые за многие сотни метров. Похожи пищухи больше не на зайцев, а на мультяшных круглоухих диснеевских мышек, только с малюсеньким пушистым хвостиком. В заповеднике они вездесущи, но совершенно невидимы. Только изредка удаётся заметить в чилижнике мелькнувшего зверька, а вот успеть сфотографировать почти невозможно.
А патруль уже добрался до высокого, но относительно пологого сырта, образующего правый склон оврага. Весь склон усыпан большими, размером со стол, валунами. Их форма причудлива, поверхность покрыта какими-то вмятинами и отверстиями. Образующая эти валуны порода так и называется - дырчатый кварцит. Подошедшие инспекторы не торопятся сразу выходить на вершину сырта. Они осторожно выглядывают из-за камней, зная, что ниже по склону раскинулась колония сурков. И надежды оправдываются. Несколько симпатичных толстяков отдыхают около своих нор.
Среди них есть и взрослые, весом по семь - девять килограммов, и прошлогодние подростки, и совсем юные, появившиеся на свет только минувшей весной. Сурков на Колубае живет много. Их колонии тянутся по склону сырта одна за одной. Инспекторам знакома практически каждая нора. Многие из них существуют десятки лет. Когда нора старая, то около нее образуется целый холм из грунта, выброшенного многими поколениями сурков наружу при строительстве подземных лабиринтов. Такие холмики называются «сурчинами». Иногда они достигают метра высоты и 10 - 12 метров в диаметре.
Сурки-палеонтологи
А инспекторы, пересчитав сурков в колонии и сделав несколько фотоснимков, отправляются дальше в путь. Их внимание привлекает взлетевший с россыпи камней орёл. Чуть подальше взлетел второй. Это старые знакомые работников заповедника, за которыми они приглядывают с ранней весны - пара больших подорликов. Здесь, в камнях, у них гнездо. Инспекторы туда в период насиживания и выкармливания птенцов не ходят. Зачем зря беспокоить редких птиц, которых в степи осталось слишком мало? Чтобы обойти гнездо, патруль спускается на днище оврага. Обычно, в это время года он уже становится сухим. Но в этом богатом влагой году, здесь до сих пор струится ручеек. Густые травы стоят по пояс. Вдруг, впереди, метрах в пятидесяти из зарослей выскакивает косуля и, в неуверенности, останавливается. Это самочка. Она не слишком боится инспекторов, видела их много раз. Но сейчас здесь в траве затаился ее косулёнок, или два. Косули обычно приносят двух козлят. И вновь патрульные меняют маршрут, стараясь как можно меньше нервировать животных: и косулят, и их мамашу. Успокоенная, она неспешно убегает и чуть подальше снова прячется в овраге. А инспекторы поднимаются выше по склону, к очередной сурчиной колонии.
Этот сурчиный городок необычен тем, что зверьки обустроили его на месте богатом окаменевшими останками обитателей древнего моря, пенившего свои волны над территорией нынешнего Оренбуржья более двухсот миллионов лет назад. По всей поверхности земли здесь рассыпаны мелкие обломки окаменевших ракушек, белемнитов (чёртовых пальцев), аммонитов. Глубже, в недрах, этих палеонтологических богатств еще больше.
А сурки, копая норы, выбрасывают их на поверхность. Работники заповедника, бывая в этом урочище, всегда с любопытством навещают эти копи «сурков - палеонтологов». Сурки надежд патрульных не обманули. Около одной из нор инспекторы увидели множество новых, недавно выброшенных наружу, камней с отпечатками аммонитов.
Бобёр-отшельник
Далее, следуя по маршруту, инспекторы должны снять, установленную двумя днями ранее, фотоловушку. Ловушка стоит около норы, в которой, предположительно, живет семейство корсаков - маленьких степных лисичек. Корсаки ведут ночной образ жизни, и из нор выходят, обычно, только в сумерках. Поэтому наблюдать за ними сложно. А фотографировать - тем более. Не повезло патрульным и на этот раз. Просмотрев карту памяти с фотоловушки, они поняли, что в норе обитают не корсаки, а семья обычных лис. На фотографиях у лисят хорошо видны белые кончики хвостов. А у корсаков таких отметин на хвостах нет.
Солнце уже клонится к закату. И инспекторы торопятся к конечной точке маршрута - Бобровому пруду. Когда-то, когда заповедника здесь еще не было, животноводы пасли в этих местах скот. И для водопоя построили в овраге Колубай небольшую плотинку - ставок. Потом вешние воды плотину размыли, и на месте ставка осталась только большая лужа. Но несколько лет назад, неведомо какими путями, к этой луже пришел одинокий бобёр. Пришел и остался здесь жить. Прорыв в плотине он заделал дамбой из веток и грязи, поднял уровень воды. И получился довольно приличный прудик. В берегах бобёр накопал множество нор. И живет теперь посреди глухой степи в ожидании, что может быть, когда-нибудь, придет к нему в холостяцкий не очень уютный пруд, такая же как он одинокая бобриха. Инспекторы знают, что сейчас в предзакатное время бобёр должен выйти на вечерний променад. Они затаиваются в прибрежных кустах и ждут. Ожидание вознаграждается через четверть часа. Под противоположным берегом начинает волноваться водная гладь, и на поверхность, из своей подводной норы выныривает крупный черный зверь, с тупой, как обрубок дерева мордой и маленькими черными глазками. Он плывет вдоль берега, потом выбирается на сушу, и, волоча свой похожий на лопату хвост, бредет к кустам ивняка. Срезает острыми как стамеска зубами несколько зеленых веток и утаскивает свой ужин в глубину пруда.
Но пора торопиться домой, на кордон. До темноты времени осталось совсем немного. Теперь патрульные идут напрямую, через ковыльную степь, которая под июньским солнцем уже начала увядать и терять свои яркие краски. По пути нужно пересечь небольшой овражек, боковой приток Колубая. Когда инспекторы спускаются в него, из зарослей опять выскакивает косуля. Только теперь это крупный красавец, увенчанный великолепными рогами. Козлик с перепугу рявкает (голос самца косули больше напоминает рев медведя, чем мычание оленей), и пускается наутек.
Когда солнце касается горизонта, инспекторы как раз минуют лежащий на пути древний могильник из нескольких курганов. Эта картина настраивает мысли на философскую волну. Ведь похороненые здесь две тысячи лет назад сарматы видели эту степь совсем другой. С миллионными стадами сайгаков, стаями дроф, косяками тарпанов, со свирепыми дикими быками – турами. Многого уже не вернуть никогда. И очень нужно постараться, чтобы не растерять то немногое, что у людей осталось.