Всемирный день музеев отмечается 18 мая. Корреспондент «АиФ Оренбург» встретился с главным хранителем Оренбургского губернаторского историко-краеведческого музея Любовью Нелюбовой.
О том, почему спичечный коробок для работника музея такой же ценный, как икона и рушник, как хранятся ценности и какими качествами должен обладать хранитель, — в нашем интервью.
От ружья до спичечного коробка
Дарья Крайнова, корреспондент «АиФ Оренбург»: Любовь Дмитриевна, расскажите, кто такой музейный хранитель и чем он занимается?
Любовь Нелюбова, главный хранитель Оренбургского губернаторского историко-краеведческого музея: Хранитель — это сотрудник, который непосредственно занимается музейными предметами. В собрание нашего музея входит более 125 тысяч экспонатов, и оно очень разнообразно по составу. Это 32 коллекции. Мы собираем и документируем предметы абсолютно разные — от ружья до спичечного коробка. И даже карандаш, принадлежавший определенному человеку, имеет для нас большое значение.
В нашем музее семь хранителей и эти 32 коллекции распределены между ними. Естественно, хранителям передаются те предметы, которые уже утверждены экспертной фондово-закупочной комиссией. После передачи начинается очень сложная работа с предметом. Хранитель приступает к углубленному изучению экспоната. Его задача — максимально точно атрибутировать предмет.
— Какими качествами должен обладать хранитель?
— Во-первых, он должен любить свою работу, без этого никак. Те, кто у нас работает, они прикипели и уже не представляют себя без нее. Хранитель должен обладать выдержкой, терпением, в его работе должна присутствовать скрупулезность.
Он должен очень много знать. Бывает, что не получается сразу же атрибутировать тот или иной предмет. И тогда специалист обращается к источникам, ищет информацию в интернете, регистрирует экспонат в инвентарной книге, оцифровывает. А последний штрих — выгрузка в Государственный каталог. И вот после всех этих изысканий предмет считается готовым, его можно брать на выставку.
— А что, на Ваш взгляд, самое сложное в работе хранителя?
— Сложности бывают разные. Первое – случается, что хранитель теряется и не может точно установить определенные сведения об экспонате. Ему передали, назвали, а дальше атрибутирование не продвигается. Мы можем, конечно, записать примерную дату создания, даже предположительного мастера. Но нас это не всегда устраивает. Когда мы понимаем, что это предмет достойный и с ним необходимо разобраться до конца, тогда обращаемся к каталогам, делаем оцифровку и отсылаем в федеральные музеи. Бывает, что и они не могут оказать нам действенную помощь и предлагают оставить уровень исследования на том, который уже есть.
И второе, это общая беда всех музейщиков, — нам не хватает хранилищ. Такие проблемы испытывают почти все субъектовые музеи. Хранитель обязан систематизировать свои коллекции и всё-таки бывает, что в одной комнате ему приходится размещать две или три коллекции. И здесь появляется новая сложность. Как разместить и сделать топографическую опись, чтобы потом было легче найти конкретный предмет из коллекции, чтобы каждому предмету было комфортно, и не были нарушены требования хранения.
Шок, страх и трепет
— Часто ли приходится отказывать людям, которые приносят в музей какую-то вещь в надежде продать?
— Часто. Любого, кто к нам приходит с каким-то предметом, мы выслушиваем и принимаем решение: либо мы его берем на временное хранение для изучения, либо отказываем. И зачастую у людей завышенные требования по цене. Им кто-то сказал, что эта вещь стоит 150 тысяч рублей, а ее стоимость по факту намного меньше. И пяти тысяч рублей слишком много.
— Любовь Дмитриевна, есть ли на Вашей памяти, когда к вам приносили не просто ценную вещь, а настоящую сенсацию?
— Такое произошло буквально в конце прошлого года. У меня был шок! Когда я вернулась на работу после отгула, мне коллеги сообщили, что звонила женщина и предлагала книгу. Она утверждала, что это Острожская Библия Федорова.
Это редчайший памятник славянской письменности. В нашем музее есть один экземпляр. Но я сказала, пусть приходит. Может у нее другая книга, но не менее интересная.
Книга была завернута в ткань, и только хозяйка начала разворачивать её, я сразу поняла — да, это Острожская Библия. Но всё равно посмотрела на фирменный знак, на начало. Хотя я сразу и определила, что это та самая книга, я попросила владелицу оставить её нам под акт для изучения. Это нормальная практика для музеев.
После того, как мы взяли книгу на временное хранение, встал вопрос: где брать деньги? Так как это было накануне большего юбилея музея, мы обратились к нашему учредителю — областному министерству культуры и объяснили им ситуацию. Они поняли, что это книга действительно очень ценный памятник литературы и его никак нельзя упустить. Они решили нам сделать подарок и выделили деньги на приобретение.
Была и другая история. Когда-то мальчишки принесли блюдо, которое нашли при разборе чердака дома. Мама их послала отдать его в музей. А когда блюдо перевернули, увидели на нем клеймо с вензелем Екатерины Второй. Императорский фарфоровый завод в Петербурге все свои изделия клеймили вензелем и монограммой того императора, в период правления которого они были изготовлены. Вот так случайно блюдо 18 века оказалось на чердаке оренбургского дома.
— Вы имеете возможность прикасаться к предметам из разных эпох. Если бы у Вас была возможность путешествовать во времени, в какой бы эпохе бы хотели побывать? С кем из исторических личностей хотели побеседовать?
— Может это и банально прозвучит, но я хотела бы остаться в своём времени. Я прожила счастливую жизнь. У меня интересная работа, меня окружают дорогие мне люди. Я хочу остаться со своими современниками, многими из которых можно гордиться. А при возможности остаться на этой же работе.
А личности… Я обожаю Достоевского, я его боготворю. У него сложные произведения, я каждый год перечитываю их. Фёдор Михайлович — это такая глыба, философ. Тем не менее, он до конца так и не решил многих вопросов для себя. В том числе, вопросов религиозных. Эти метания, вопросы и поиски ответов — всё было в его книгах. Об этом я бы хотела с ним поговорить.
СПРАВКА
Острожская Библия была отпечатана в 1581 году в Остроге первопечатником Иваном Федоровым при Острожской школе и стала первым полным изданием Библии на церковнославянском языке.
Тираж Острожской Библии для того времени был огромен. По некоторым оценкам от 1000 до 1500 экземпляров. Ею владели шведский король Густав Адольф, кардинал Барберини, многие учёные и общественные деятели эпохи Ивана Фёдорова. До нас, по разным сведениям, частично и полностью дошло около 350 экземпляров. Острожскую Библию до сих пор используют старообрядцы, не признавшие новый перевод Библии и другие исправления богослужебных книг в 17 веке.